Тут и чисто магаданская проблема наслоилась: прописка по двум адресам одновременно: на Севере и на Юге. Как бы теряют не только паспорта, но и пенсионные удостоверения, что-то там выкраивают с льготами, гражданством и годом рождения. А одному полоумному втемяшилось изменить пол, чтобы на пять лет раньше выйти на пенсию.
Семейство зареклось экономить. Но пройдет еще каких-то пять лет, и они все же клюнут на объявление: «Каждый, кто купит в нашем магазине сотовый телефон, получает право льготно приобрести пару обуви, всего за 990 рублей». И придется им платить за носку ботинок повременно, с точностью до секунды. И за входящие, и за исходящие минуты носки.
А я бы в рекламных целях за сотовый наливал бесплатно сто грамм.
Энергичная Татьяна открыла для себя овощную базу. Ездила с подругой перебирать овощи, чтобы купить их же на базе с огромной скидкой. И вдруг на выходе обнаруживает в своей сумке морковь и свеклу, покрывается морковно-свекольным румянцем, пытается вспомнить, когда такой казус случился. И никак: память, будто клофелином опоили, отшибло. Оказалось, подруга подстроила. Но, в конце концов, для остроты ощущений не мешает и к пороку прикоснуться. Зато сложилось ощущение, что начала понимать, как олигархи стали олигархами.
Потом-то она упала с люстры, сломала четыре ребра. Для талии незаменимо: некоторые нарочно удаляют ребра, а здесь, по сути дела, бесплатно помолодела до состояния француженки ее лет. И этого она достойна.
Женщина с талией у нас — редкость. Да и ножки у наших особые. Европейская обувь требует адаптации. Очень важно, с какой ноги встанешь.
Владимир Высоцкий написал песню о Севере: мол, ворон здесь не выклюет глаз, потому что здесь нет воронья. Как это нет? Да сколько угодно, стоит выбраться на Марчеканскую сопку, они тебя преследуют, выводят из душевного равновесия. Идешь в полосе линии электропередачи, слышишь гул проводов, да этот вороний клик, тоскливо на душе становится. Кажется, сейчас упрешься в чью-то могилу. Кстати, это Высоцкий ввел хриплое пение, напоминающее карканье, прорвал барьер, и после него иметь приятный певческий баритон стало дурным тоном.
Старый ворон прилетает на дачу Таты. Не каркает, а стучит. Звукоподражание ей не диво. В одном институте она работала, там был говорящий ворон. Однажды он по делу обругал кандидата наук. Тот от неожиданности выронил дорогой измерительный прибор. За причиненный ущерб ворона наказали: перевели в открытую вольеру. И вот он сидит под дождем, нахохлившись и прикрыв один глаз, что-то в нем копится, какой-то внутренний протест, и прорывается громким: «Блядь!»
А того доцента недоделанного все еще мучит совесть.
Часы пробили осень, под пацифиста косим.
Но все это семечки, а вот горе: Тата похоронила любимицу; собаку. У бедняжки метастазы пробивали брюхо. Где онко, там и рвется. У кошки боли, у собаки боли, у нашей девочки все заживи! Ей вспомнился вселенский страх, лечение ядом, сулемой и последующее промывание желудка. Казалось бы, все логично, но какая-то заноза пронзила сердце, и что-то надломилось. Нелепая, но отчетливая догадка овладела ею. Будто ее мохнатая любимица перехватила болезнь, предназначенную хозяйке. Собаки, говорят, унюхивают раковых больных — кокеры и пудели. Опухоль мозга пахнет алкалоидами конопли. Рыбки ошелушивают слой кожи с псориазом. Дельфины своим ультразвуком лечат рак.
Ее четвероногая любимица закрыла небольшим тельцем свою Татьяну, с кем любила гулять под окнами в мороз и в дождь, кто кормил ее и купал, расчесывал и ласкал. Тата ехала на автобусе и размышляла о скорбном, и какая-то недопонятая истина силилась раскрыться перед ее внутренним взором.
Привезла на дачу, положила в коробку от пылесоса, зарыла. Целый год не могла прийти в себя. Жалко собаку. Пока с ней живешь, она от тебя перенимает, столько о тебе знает и так тебя любит, больше, чем сама себя. Одно биополе на двоих. Если разобраться, так вообще все живое на земле — один организм. Грешно так говорить, но иной раз по человеку так не убиваешься, как по маленькому другу. Собаки, конечно, не обладают речью, как вороны, но настоящее чувство не нуждается в словах.
Да и диагноз тоже — как обухом по голове. Что за создание, она будто хозяйкину боль на себя оттянула? Опять и опять крутился в голове пассаж.
Женщины, они же все мнительные и обязательно какую-нибудь напасть себе придумают, чтобы семь раз на дню сжиматься в комок, отыскивая симптом, а потом на мужа полкана спускать.
Ей вещий сон снился, как Паркинсон заразился палочками Коха, а Альцгеймер, пренебрегая гигиеной, подхватил болезнь Боткина. А Бехтерев сказал, что осадок, в который она то и дело выпадает, надо смешать с цианистым калием и пить натощак.