Зато приятно было слушать Евгения, когда он говорил. Какая чистая нравственность! Какие высокие чувства! Какие превосходные правила! Впрочем, и на деле он всегда был таков: чист, высок, благороден, неизменяемо таков... пока противный ветер не сбивал его с этого прекрасного пути.
Впрочем, можно ли его винить? Найдите мне человека, который всю жизнь постоянно был бы верен самому себе... Я не говорю, чтоб это было невозможно; если есть люди, которые всю жизнь постоянно верны эгоизму, которому жертвуют всем, никогда не останавливаясь, то, конечно, могут быть и такие, которые будут верны однажды принятому хорошему правилу. Здесь недостаток, следственно, не в твердости?
Этот молодой человек с превосходной душою, которого собирались женить на двух тысячах душ, вошел и поцеловал мать, потом тетку, закурил сигару и обратился с вопросом к Елене Павловне:
-- Что так рано сегодня, тетушка?
-- Дел много,-- отвечала княгиня.-- Племянника хочет женить...
-- Вот, сестрица, все дело и испортила.
-- Женить? Опять? На ком же? Я не прочь.
-- Ну, уж если ты теперь не женишься, Евгений то я тебе скажу, что это будет уже ни на что не похоже.
-- Да, пожалуй, тетушка; только скажите на ком.
-- Нет, я тебе не скажу; а только, если ты сколько-нибудь меня любишь, если ты имеешь ко мне хоть тень дружбы...
-- Помилуйте! Что это за предисловие?
-- Да, да, если ты любишь меня, поедем со мной к Белугиной.
-- К Белугиной? Боже мой! На ком же там меня женят?
-- Увидишь; только поедем.
-- Смотреть, как она крадет ремизы?
-- Евгений! Евгений! -- сказала Елена Павловна грозя пальцем.-- Но уж так и быть. Все тебе готова простить, лишь бы ты был у меня послушен.
Евгений вздохнул незаметно для дам, по крайней мере, для Елены Павловны.
-- Меня, однако же, это интересует,-- сказал он.-- На кого еще вы метите у Белугиной?
-- Да не у Белугиной,-- сказала княгиня,-- а там есть...
-- Сестрица, Бога ради не сказывайте! Я не хочу, чтоб он знал.
-- И сама скажешь ему, не доехав до заставы. Когда же вы отправляетесь?
-- Хочешь, завтра? Нет, постой. Я узнаю когда, в субботу или в воскресенье? Ты дал мне слово?
-- Располагайте мною.
-- Сейчас же еду.
-- Да ведь ты хотела вечером?
-- Нет, теперь я еще не туда. Мне надобно еще теперь в Вознесенскую. Ужасно далеко, а оттуда уж два шага в Почтамтскую, к Вагиной; там у меня есть еще кое-что на примете. Я буду к вам обедать.
Она вышла в сопровождении молодого князя.
-- Как служат эти лошади! -- сказал он, возвращаясь.
-- Ведь она на наемных. Где же бы своим выдержать?
-- Да и Иван Григорьевич бы не дал.
-- Куда же ему дать! Он их жалеет больше, чем ее.
Оба замолчали. Княгиня вязала филе, не поднимая глаз. Евгений курил сигарку. Обоих внутренне занимали проекты Елены Павловны, и ни тот, ни другая не хотели сознаваться в том, потому что и тот и другая до сих пор принимали, по крайней мере судя, по-видимому, за вздор все предложения превосходной Елены Павловны.
-- Ох, уж эта тетушка! -- сказал наконец князь.-- Вечно с проектами. Вот об ней-то можно сказать, что она только тогда и покойна, когда ей есть о чем беспокоиться.
-- Все эти проекты происходят оттого, что она истинно любит тебя, друг мой,-- сказала княгиня очень серьезно, посмотрев на Евгения, но так, что тот не мог угадать, к чему именно клонилось это замечание.
-- Я это знаю! Тетушка точно превосходная женщина и, я верю, принимает во мне истинное участие...-- Он замолчал.
-- Что же, Евгений? -- сказала княгиня, положа работу и смотря пристально на сына.-- На этот раз я предложение ее не нахожу не стоящим внимания.
Князь молчал. Княгиня продолжала:
-- Тебе уж тридцать лет. Пора думать о женитьбе. Ведь мне уже давно за шестьдесят, и как посмотрю на себя... то, право, кажется, пора тебе позаботиться о том, чтоб я могла еще понянчить внучков.-- Княгиня сказала последние слова с веселою улыбкою, которая смягчала то, что было в них горького.
-- Не говорите мне об этом, мой друг,-- сказал князь, взяв руку матери.-- Вы знаете, что жизнь мне дорога только вами.
-- Только мною! Ах, Евгений! Я не желала бы слышать этой песни. Вся наша молодежь или по уши в вихре света, так что не помнит сама себя, или тяготится жизнью, как будто бы не было середины!
Князь вздохнул.
-- Вот женишься, эта тоскливость пройдет. Жена и дети привяжут тебя к жизни.
-- Матушка! Вы знаете мое мнение насчет женитьбы по расчетам, на богатой.
-- Я не понимаю, почему эти правила, которые я сама всегда старалась тебе внушить и которые оправдываю совершенно, могут быть препятствием тебе к женитьбе, особенно как предлагает Елена.