Я бросил на произвол судьбы своих небесных питомцев, и снова царапая ноги, помчался в ее сторону.
Алька лежала на животе и смотрела вниз. Вода, спрятанная в высокой траве, кого частично, кого целиком, отражала мои небесные трансформеры. Это и правда было озеро.
- Я его нашла, - вопила Алька, молотя пятками в воздухе, - оно будет называться также, как я.
Я немножко подергал Альку за уши, чтобы она успокоилась, а потом улегся рядом с ней и тоже стал смотреть. Озеро раз плюнуть было обежать кругом за несколько минут, и вода в нем была прозрачная и наверняка ужасно холодная. Дно просвечивало сквозь толщу, являя миру заросли неподвижных растений и ил. И что-то еще там виднелось, что-то, что ярко блестело и переливалось на солнце. Алька, также обнаружив это "что-то" после того, как ее несколько раз ткнули в него носом, вскочила на ноги.
- Надо достать!
Не дождавшись моего благословения, она скинула с себя часть одежды, которую ей было жалко мочить, и полезла в воду, обдав меня брызгами. Озеро и вправду оказалось ледяным, и я в кои-то веки пожалел Альку, ведь наверняка нелегко на свете жить человеку, которому с рожденья достался такой настырный характер
Алька как рыба выпучила глаза, набрала в рот побольше воздуха и нырнула, так что сверху какое-то время торчали одни только ее грязные пятки. Она перебаламутила всю воду, и мне не было видно, как она возится где-то там, на глубине, пытаясь нащупать таинственный предмет. Я уже стал подумывать, что ее схватило за голову то, что по законам справедливости однажды и должно схватить такое вредное существо, как Алька, но вот она вынырнула, отплевываясь и тяжело дыша, и победоносно вскинула руку вверх. Потом, дрожа от холода, скрючилась рядом со мной, и мы стали дружно вертеть находку так и сяк, надеясь, что из нее можно извлечь пользу.
Но это оказались всего-навсего обычные очки, которые кто-то уронил на дно, и, видимо, поленился потом достать. Все-таки, оказывается, Алька была не самым первым человеком на планете, нашедшим это озеро. Так как очки долго пролежали в тине, оправа у них порыжела, и стекла стали мутными. Мы как следует пополоскали их в воде и оставили на берегу, слегка подмяв вокруг траву, чтобы их можно было обнаружить. Нам или тому, кто их потерял.
Обратно мы ехали молча. Алька набрала огромный букет, а все из-за того, что врожденное упрямство никогда не позволяет ей возвращаться домой без трофеев. Стебли гербария, которые она во что бы то ни стало пыталась удержать в охапке, кололи мне спину. К тому же ее мокрые волосы, похожие на желеобразные ледяные сосульки, хлестали меня по загривку. Я как мог, старался отвлечься от этих мелких деталей повседневного быта, неизбежных при сосуществовании рядом с такой особой, как Алька, для чего поглядывал наверх. Где на смену утюгу и тачке подоспели морские звезды и полчища многоногих крабов, которые ползли по небу, ритмично перебирая своими недолговечными белопенными конечностями. На горизонте, там, где показались садовые домики, небо было фиолетовым. Это могло означать только одно - скоро нас догонит гроза. Ну, или мы догоним ее.
- Давай завтра еще приедем, - шмыгнула Алька, зевнула и вдобавок ко всем моим несчастьям уткнулась мне в спину холодным, и наверняка сопливым носом, - я одену очки и буду в них рассматривать, кто живет на дне. Изучение в естественной среде, - немного помолчав, добавила она.
- Ну, да, - кивнул я, - озеро целиком домой притащить слабо.
Алька надулась, будто насос, собирающийся выплюнуть струю воды. А потом сказала.
- Только бутербродов возьмем. С маслом. Вдруг масло они любят сильней, чем помидоры. Ну, в смысле, осы.
Краля и ее мыльная свадьба
На березе, что росла возле дядиплатошиного забора, жила сорока по имени Краля. И у нее, у этой самой Крали в последнее время завелось одно странное увлечение – воровать из нашей бани мыло. Бочком подбираясь по узкому банному наличнику, Краля то так, то этак склоняла свою гораздую на выдумки голову и придирчиво разглядывала томящиеся от вынужденного безделья на деревянной полочке обмылки, примериваясь, какой лучше утащить на этот раз – фиолетовый или розовый. Спящий под лавкой Батон в такие моменты в который раз демонстрировал свое пренебрежение к разбазариванию хозяйского добра. И ограничивался тем, что лениво приоткрывал один глаз и тут же закрывал его обратно. Краля, пользуясь столь откровенным попустительством с его стороны, подцепляла какой-нибудь приглянувшийся ей обмылок и принималась торопливо, опасаясь, не имеет ли Батончик относительно ее сокровища каких-либо собственных намерений, гнать добычу в сторону березы. С трудом затаскивала Краля свой драгоценный улов наверх и укладывала его плашмя на какой-нибудь сук пошире. За тот небольшой промежуток времени, когда она решила посвятить делу добывания моющих средств, Крале удалось достичь в этом уникальном ремесле потрясающих результатов – вскоре в нашей бане остался только тяжеленный кусок темного хозяйственного мыла, который ни при каких обстоятельствах не поместился бы в клюве ни у одной сороки.