Заподозрив неладное в Кралиных действиях, и уверившись, что надежды на зажравшегося кота нет никакой, мы с Алькой решили сами реабилитировать себя в глазах старшего поколения. Потому что бабушка неустанно повторяла.
- Это вы все портите, никакого добра на вас не напасешься.
Видимо, она подозревала нас в чем-то типа швыряния друг в друга мыльных бомб или тайной постройки из мыльных кирпичей пансионата для жучков-сирот. Чтобы выяснить, зачем этой клятой Крале понадобилось мыло, мы устроили под березой наблюдательный пункт, в виде прикрытия соорудив шалаш из черемуховых веток. Зная, что сидеть, задрав голову и ожидая, пока нечистая на руку птица решит использовать награбленное по назначению, было скучно, мы запаслись картами и альбомом с карандашами. Алька, как широко известный в наших узких кругах животновед, утверждала:
- Краля натаскала мыла, чтобы делать с ним то, что все нормальные люди обычно и делают с мылом – то есть мыться.
Когда она это говорила, лицо ее оставалось серьезным, и было непонятно, издевается она надо мной или нет. Последнее было, конечно, вероятнее всего, но так или иначе, Алька теперь все время ждала, когда пойдет дождь, чтобы посмотреть, как наша вертихвостка эту операцию станет проделывать.
Мы целыми днями валялись под березой и валяли дурака, то есть дулись в карты на щелбаны и всякие разные смешные задания. Крали почти никогда не было дома, очевидно, она проводила досуг, шныряя по соседским огородам и выискивая новые трофеи. Время от времени, когда ветер дул посильнее и береза качалась, нам на голову падал какой-нибудь обмылок, и тогда меня разбирал смех, а Алька поджимала губы, совсем как бабушка. Может быть, она всерьез надеялась, что на ее глазах и вправду произойдет зоологическое чудо.
В один из подобных дней, наполненных вялым ожиданием неизвестно чего, я очень похоже нарисовал алькино лицо в тот момент, когда она ноет, выпрашивая у взрослых какую-нибудь глупость. На рисунке с ее носа свисала огромная некрасивая капля. Взбесившись, Алька уже наладилась было мне мстить, как вдруг мы оба услышали над головами сорочью возню, щебет и стрекотание, и мигом забыли про рисунок, как бы хорош он ни был. Мы выскочили из шалаша, задрали головы и увидели, что по веткам как сумасшедшая носилась Краля и с ней кто-то еще.
- Это Сорок! - зашипела Алька и вцепилась мне в рукав, подпрыгивая, чтобы получше разглядеть то, что там у них творится.
Всласть погоняв ухажера по своим угодьям, вороватая Краля поудобнее пристроила его на ветке, где также покоилось мыло, а сама принялась расхваливать свои богатства, широким хозяйским жестом время от времени осторожно подталкивая мыльные сокровища в его сторону. Парень, загнанный в угол, и обалдевший от внезапно открывшихся перед ним перспектив, опасливо косился в ее сторону и бочком потихоньку пятился к стволу, рассчитывая в случае чего дать деру. Так он вскоре оказался в совершенно безвыходном положении – то есть почти вплотную прижатым к березовому боку. Рачительная хозяйка, столкнувшись со столь возмутительным равнодушием со стороны неблагодарного женишка, который не смог по достоинству оценить ее непосильный труд, подняла истошный крик, и они вдвоем принялись скакать по березе, выясняя отношения, стрекоча как две газонокосилки и сбрасывая нам на голову сучки и листву. В финале разборок вниз полетел весь ассортимент сорочьего приданого, а именно ровным счетом двенадцать веселенькой расцветки обмылков. Один из которых умудрился бухнуться не куда-нибудь, а прямиком Альке за шиворот. Задрав головы, мы смеялись, как ненормальные, так что удивительно, как это ни один не угодил нам в рот. Мы прыгали под деревом, стараясь не упустить из виду безумную парочку, и строя догадки, чем все это у них кончится.
- Любовь любовью, - поговаривала наша мудрая бабушка, - а надо же еще чем-то и задницу прикрыть.
Помня об этом, на всякий случай мы с Алькой аккуратно сложили свалившееся нам на голову мыльное добро около березового ствола, чтобы владелица могла в случае чего соблазнять им еще кого-нибудь, если в этот раз у нее ничего не выйдет. И так как вскоре действительно пошел дождь, забрались под черемуховые ветки и стали молча смотреть, как капли, похожие на слезы, свисающие с алькиного носа, когда она ноет, выпрашивая у взрослых какую-нибудь глупость, уныло катятся с листьев.