Арбузный крокодил
Не хотелось нам в город. Мы с Алькой всячески пытались оттянуть это время, которое, как уже совершенно точно было известно, в конце концов упиралось не куда-нибудь, а в очередной учебный год. Поэтому, стараясь обращать как можно меньше внимания на с каждым днем все сильнее клокочущую негодованием бабушку, мы нарочно неторопливо, будто спешащие на свадьбу черепахи, собирали вещи, которые оказывается, тоже неплохо проводили каникулы, валяясь в самых неожиданных местах, добывали из земли картошку и складывали опавшие яблоки в плетеную корзину, не говоря уже про фасоль, которая, сколько с ней ни торгуйся, каждый год упорно выдавала по нескольку жалких стручков на квадратный метр.
В конце концов, бабушка потеряла терпение.
- Если не управимся в срок, - в сердцах пообещала она, - загоню вас собирать облепиху.
По холоду, глубокой осенью, когда ляжет снег – вот что она имела в виду. Хотя пока вроде бы смирилась с тем, чтобы оставить облепленное желтыми пуговками колючее дерево воробьям, потому что те, по ее словам, в этом году неплохо потрудились, объедая с яблони гусениц. Справедливости ради следует добавить, что они же неплохо потрудились, объедая также и все, что позрело, с вишни. И с черноплодки. Но тот, кому хоть раз в жизни довелось наслаждаться сбором адской ягоды облепихи, будто бы нарочно выведенной для того, чтобы особо извращенным способом пытать людей, понимает смысл бабушкиной угрозы.
Я в те дни предавался отчаянию по поводу кончины такого замечательного времени года, как лето, и уже точно не помню, что меня понесло за дровяной сарайчик. Наверняка, надеялся найти там что-нибудь интересное, то, что дало бы нам с Алькой пищу для начинающего потихоньку иссякать творчества, а, скорее всего, просто так, слонялся по огороду от нечего делать. Там, в заброшенном, затхлом углу обитали большие черные жуки, старые, гнилые доски, пучки сухой растрепанной травы и роскошный репейник, при виде которого мне до слез стало жалко, что я не нашел его раньше. Ведь столько добра пропало даром, так и не изведав, до чего хороши алькины волосы.
Но это было еще не все. Приглядевшись, я обнаружил, что из зарослей лопухов на меня таращилась сплюснутая зеленая морда с удивленными черными глазами. Я не сразу понял, что это такое, и на всякий случай попятился, наскочив на пронырливую Альку, которая, естественно, тоже решила сунуть свой нос в это дело. И тут меня осенило. Я вспомнил.
Лето тогда только начиналось. Я дулся на Альку за то, что она выкрала у меня и отдала бабушке спички, которые я припрятал под крыльцом для воплощения в жизнь одной потрясающей идеи, касающейся непосредственно меня, севшей батарейки и бутылки с подозрительно пахнущей смесью, что все равно никому не нужная, валялась за баней. Я в гордом одиночестве ошивался возле забора, клокоча негодованием по поводу девчонок, которые норовят прибрать к рукам чужое добро и испоганить на корню любое благое начинание. Я исследовал потаенные уголки, надеясь найти что-нибудь еще столь же будоражащее воображение и побуждающее к подвигам. Я был полон сил и строил планы, не подозревая, что им всем до единого, благодаря соседству с таким вздорным человеком, как Алька, а также полным отсутствием у нее вообще каких бы то ни было планов, суждено будет провалиться. Лето только начиналось.
И вот тогда я и нашел его.
- Зуб даю, это надувной крокодил! - в своей неподражаемой манере объявила возникшая за моею спиною Алька и, отодвинув меня, ловким движением извлекла на свет старого резинового зверя.
Не без ехидства я подумал, что если она и дальше намерена так неосмотрительно раздавать обещания, то уж я позабочусь о том, чтобы к концу лета зубов у нее поубавилось.
Мы с Алькой переглянулись. Крокодил был не наш. Мы такой игрушки не помнили, судя по всему, она начала свою карьеру задолго до нашего появления на свет, и уже была изрядно потрепана нелегкой жизнью среди резвящегося и все сметающего на своем пути детства. Алька попыталась надуть существо, но это у нее получилось только наполовину, потому что целой у крокодила оказалась одна голова, которая взбухла как мячик и стала выглядеть совсем по-дурацки. На морде у каучуковой скотинки поселилось плаксивое и недоуменное выражение, будто бы она была не слишком-то довольна тем, что несносные, никак не кончающиеся дети выудили ее из блаженной спячки. Тогда Алька, охочая до всяких пакостей, сбегала в дом за тарелкой и стала набивать брюхо монстра-инвалида арбузными семечками, так как накануне моя мама привезла нам большой арбуз, и теперь у Альки чесались руки куда-нибудь пристроить оставшиеся экзотические семена. Немного с ней повозившись, мы зашвырнули линялую зеленую зверушку обратно в репей и быстро забыли про нее, потому что вокруг было полно других, гораздо более интересных дел. Как-то, например, разведение в бочке у бани одомашенного стада водомерок.