И вот тут начинается кое-что похуже. Шорох, шепот и возня не где-нибудь, а прямо под моей собственной кроватью. В это время я лежу неподвижно, боясь пошевелиться, вслушиваюсь в звуки, и жду, когда спасительный сон унесет меня куда подальше от нашей ночной комнаты.
Но однажды я не выдержал и заглянул под кровать. Свесил голову вниз, окунув ее в темный, спертый клочок воздуха. Волосы коснулись тканой половицы, нос уловил запах сунутых под тумбочку носков. Вдруг меня дернуло и потащило. В итоге я, как был, в одних трусах, очутился вдали от любимого одеяла, на холодном крашенном полу. Вытягивая руки и вертясь во все стороны, я никак не мог нащупать стену, и это здорово будоражило, потому что всем прекрасно известно, что моя кровать стоит впритык у стены. Еще я сильно пожалел, что не успел прихватить с тумбочки фонарик, с которым всегда ходил по своим ночным делам или мазать Альке лоб зубной пастой.
Под кроватью, однако, обстановочка была та еще. Неприятно поддувало. К тому же вскоре откуда-то стали доноситься вполне отчетливые, громкие звуки – кто-то с кем-то разговаривал. Я обхватил похолодевшие коленки руками, уткнулся в них носом, и от греха подальше решил вести себя как можно тише.
- Заявятся, как миленькие, - произнес сочный бас и шмыгнул носом. – Как по расписанию, дери их за пупок. Вынюхивать, как бы ристроиться на готовенькое.
В ответ что-то шумно завозилось и засопело, почти как Алька, когда ей снится, будто я устраиваю ей профилактическую взбучку. Я навострил уши, но на всякий случай еще глубже зарылся головою в коленки.
- Жирные хомяки, да не одни, а со своими сундуками и троюродными тетушками, - подхватил голосок, похожий на скрип повидавшего виды баяна. – Они давно положили глаз на этот дом. Еще бы, здесь внизу столько места.
Я мысленно кивнул, потому что однажды сам лазил под полом и искал Альку, которая куда-то подевалась. Там и вправду спокойно могла бы устроить привал небольшая танковая дивизия вместе с бравыми танкистами и их боевыми подругами.
- А мы будем сидеть и смотреть, как другие хозяйничают, пока нас самих не выкинут вон, - на все лады жаловался и стонал баян.
- Эта мышь сводит с ума, - робко пискнул кто-то совсем рядом со мной. Я вздрогнул и отполз подальше, - взять бы ее за хвост и выбросить, как старую тряпку, - мне захотелось пожать руку тому, кто это сказал.
Кем он ни был. И что бы там у него ни было вместо руки.
- Цыц, - похожий на ветер шепот подействовал на таинственную компанию на манер хлыста, и под кроватью воцарилась тишина. – Не нужны нам никакие хомяки.
- Эти люди ни разу не додумались налить нам молока, – заныл тоненький голос и смачно причмокнул. – Теплое кипяченое молочко. С пенкой! – тут меня всего аж передернуло от отвращения, а голосок всхлипнул и протяжно, жалостливо застонал. – С пеночкой! Хоть бы блюдечко!
- Не такие уж они пропащие, - мне почудилось, будто бас пожал плечами, - бабушка просыпается ночью и стучит шваброй об пол. А девочка сделала из картонки дом, разрисовала его и поставила под полом, - ага! – встрепенулся я – все-таки Алька лазила там! – думала, мышь уймется, перестанет скрестись. Мальчик, правда, как-то раз бегал с молотком и кричал, но это так… – Мои уши стали пунцовыми. Это правда, однажды под утро равномерный скрежет, поднявший всех в доме на ноги, довел меня до того, что я схватил молоток и стал лупить им по полу. – Только попугать! Никому и в голову не пришло положить отраву или поставить эту ужасную штуковину, как она называется, канкан?
- Да, но молока мы не видали ни разу, – не унимался скрипучий. – Они, небось, запрыгали бы, если бы знали, что мышиный зов далеко слышно.
- Так мышь дает знать своим хозяевам, что в доме полно места.
- Нам не нужны хомяки, – прошелестел ветер, и снова стало тихо.
- Мы все знаем, что делать, - спустя некоторое время тяжело вздохнул баян. – Нужно увести мышь к сараю, где растет земляная груша. Пусть ест ее. Прежде чем делать дыры в доме, нужно было спросить разрешения у нас.
- Думай что говоришь! - зашелестели голоса.
- Нам?! Выйти наружу?! – перекрывая их все, волновался бас.
Повисло испуганное молчание. Возня стала робкой и какой-то беспомощной.
- Да кто на такое согласится? Мы и по дому-то передвигаемся еле-еле, - нерешительно продолжил мягкий, низкий голос. – Не то, что раньше. Дедушка рассказывал, что они частенько собирались на сходки у старого колодца.