Идти, действительно, оказалось не далеко. Опрятный домик с резными наличниками в стиле вологодский ампир, уютная беседка, крепко сколоченная, как капитанский рундук, банька и одиннадцать соток угодий, аккуратно расфасованных по грядкам. Дачный участок однокурсницы располагал к активному, непринуждённому отдыху. Беседу решили продолжать в беседке. Закусывали свежеструганным салатом и бутербродами с сыром. Двух коробок вина хватило на полтора часа задушевных разговоров. А дальше в ход пошёл коллекционный самогон, ассортимент которого мог удовлетворить самый взыскательный вкус. Здесь были: на апельсиновых корочках, на кедровых орешках, на мёде, на кураге, на золотом корне, на липовом цвете и на каких-то редких весенних пистиках. Но последняя разновидность имела весьма специфический вкусовой букет, и к тому же обладала – совсем не нужной дамам – способностью благотворно влиять на мужскую потенцию. Поэтому выбор трёх раззадоренных винищем барышень опрометчиво пал на самогон с кедровыми орешками. По заверению хозяйки, с него не так тяжело развозило, и голова от него на утро болела чуть ли не оздоровительно, и (разумеется) он был самым полезным из всего этого самогонного изобилия, припасённого её мужем для каких-то особых, и, если исходить из объёмов, похоже, античеловеческих целей. Но вопреки расхожему мнению, повышение градуса без последствий не прошло, да и особую пользу самогон оказать не успел, а солнцепёк, низкокалорийная закуска и сигареты с ментолом усугубили картину веселья. Все трое прямо там, в беседке и вырубились. Кто на лавке, а кто под столом.
Небезызвестный супруг Жанны Анатольевны, уставший, заявился после насыщенного трудового дня домой, предвкушая сытный ужин из первого и второго. Правда, к своему глубокому разочарованию супругу, как и предвкушаемый ужин, он не застал. Только телефон любимой жены, посаженный на короткий поводок зарядки, одиноко скучал на столе, стеснительно поглощая электричество. Поразмыслив, Антон Семёнович резонно предположил, что его супруга заработалась в огороде, увлеченно борясь за урожай. Поэтому он отправился туда, с целью отыскать свою жену там и всё-таки отужинать вдвоём, в тесном и родном семейном кругу. Но спутницы жизни в огороде им также обнаружено не было. Он даже пару раз громко её окликнул – лишь тишина была ему ответом. А ещё он заметил открытую калитку и халат жены, висящий на заборе. Сделав очередные умозаключения, что его ненаглядная ушла купаться, он спустился к реке. Но на просматриваемом с берега участке акватории Антон Семёнович свою супругу не разглядел, как не разглядел купающихся там людей в принципе, поскольку их там не было; а река мирно несла свои мутные воды куда-то на восток, в Азию. Дальнейшие выводы не заставили себя долго ждать, и Антон Семёнович тоже пошёл по тропинке в Азию – к пляжу, так как решил, что его утомившаяся от плавания и борьбы за урожай жена, отдыхает именно там. Однако пляж встретил Антона двумя разнополыми подростками, курящими одну сигарету на двоих. Ни чего вразумительного на вопросы Антона Семёновича относительно своей супруги они ответить не смогли, ибо на пляж пришли недавно и ни кого тут не видели. И только сейчас Антон Семёнович заподозрил неладное. Неутешительные выводы стали наползать угрюмой тенью и вставали во весь свой полный готический рост. Он вдруг вспомнил неприятный сон, приснившийся ему накануне, про пиратов и затонувшее сокровище. И щемящий холод сжал его тонкую душевную организацию тоской безысходности. Снова, теперь уже бегом, вприпрыжку он отправился домой и всё там и в огороде обыскал, громко выкрикивая имя своей благоверной. Но единственное чего он добился, так это то, что соседский пёс бодро облаял его по матери. От отчаяния он даже позвонил жене на телефон. Но тот своим рингтоном об Антошке, от которого широкая публика требовала сыграть на гармошке, тоже, как и соседский пёс до этого, грубо дал понять Антону, что направление своих поисков он выбрал в корне неверное. А после, безутешный Антошка опять помчался к реке, и теперь уже сбегал не только на восток, но и на запад вдоль берега, расспрашивая встречаемых людей о своей жене. Редкие сограждане, попавшиеся ему, о его супруге представления не имели, и лишь пугались его всклокоченному виду, блуждающим глазам, скверной дикции и спутанным речам с обилием никчёмных любезностей и матерных слов. Психическое же состояние Антона резко ухудшилось, ноги стали ватными, в голове повис туман.