Евдоким удивлённо посмотрел на неё.
— Ну, а чего? Молодёжь, кровь кипит… Глядишь, к утру только дождёмся.
— Ух ты! — дед, игриво дёрнув плечом и лукаво улыбнувшись, шлёпнул Катю чуть пониже спины.
— Ты чего, дед? — Катя, открыв рот и вытаращив от удивления глаза, посмотрела на него.
— Да вот, молодость вспомнил. Проверить решил, кипит ещё чего-то, аль нет, — дед игриво подмигнул ей.
— Чего у тебя там кипеть-то может? Девятый десяток уж разменял, а он всё не наиграется! Тьфу! Поскудник старый! — она покачала головой.
— Ну, а чего? Не такой уж и старый, раз кипит-то ещё. Я ещё, мож, молодым фору дам.
— Не окочурься, когда фору давать будешь. То же мне ловелас нашёлся!
— Ничего ты, Катька, в мужиках не смыслишь.
— А чего мне в них смыслить-то? У меня муж нормальный… Был… Тоже ещё ого-го, —Катя задумалась, вспомнив ушедшего к подруге мужа. — Вот Любка, вертихвостка, на старости лет-то, — она покачала головой. — Ни спереди, ни сзади, а вот, поскудник, ушёл же к такой!
— Ну, а я про что? — он снова игриво замахнулся.
— Ну, размахался уж. Вон бабка Фрося, уже к стольнику приближается, и всё на дедов посматривает, вот к ней и сватался бы.
— На кой мне такая старая-то, коль молодые холостые есть? Да и глухая совсем. Я тут шёл на днях мимо дома её, поздоровался, так она мне — чавось, да чавось. Охрип весь, пока здоровался. Так ей ещё и лет-то сколько, поди меня лет на десять старше.
— Так тебе самому-то?
— А чего мне? Я ещё, можно сказать, в самом соку, — дед снова заулыбался, приободрившись. — Всего-то восемьдесят один.
— Ну, ладно, пойдём уж. Дон Жуан хренов. Проводи уж до дома-то, раз уж приударить решил.
— До твово или мово? — Евдоким подмигнул, подставив согнутую руку.
— Тебе бы лучше до сумасшедшего. Чего разыгрался-то? Пошли уж, шутник, — Катя взяла его под руку, ещё раз посмотрев на присмиревших Павла и Сашу. — Поздно спохватился. Жених у меня теперь… Валентин, — Катя улыбнулась.
— О. Когда ж это успели сговориться-то? — выгнув брови, дед удивлённо посмотрел на неё
— Да вот успели, а чего тянуть-то? А нам чего, тебя надо было спрашивать?
— Вот ведь девка-то. На старости лет, молодость вспомнить решил, так нет… Всю обедню испортила.
— Паш, а никто не придёт? — Саша покрутила головой, присматриваясь к окружавшим их деревьям и кустам. — А то как-то неуютно тут.
— Да кто сюда попрётся, да ещё в такое время? Да и чего бояться? Сидим себе спокойно, никому не мешаем. Если только леший какой, — он усмехнулся. — Ну, думаю, ему лучше сюда не соваться, пока ты тут. С твоим-то характером, — Паша потёр ушибленную Сашей ногу.
— Да ну тебя, — Саша махнула рукой. — Ты это, Паш, извини, — она посмотрела на его ногу. — Больно, да?
— Да ничего, бывало и хуже, — улыбнувшись, он сильнее прижал её к себе. — Не холодно?
— Нет. Лето же. Да и с тобой тепло, — она, улыбнувшись, закрыла глаза. — Паш, а чего все до сих пор сюда приходить боятся?
— Ну, не все. Ты вот пришла.
— Я просто в приметы не верю. Но в наше время и до сих пор суеверия? — Саша удивлённо поджала плечами. — Кстати, ты вот тоже пришёл.
— Так я из-за тебя пришёл. Ты же меня искала, вот я и пришёл. Интересно же стало, зачем.
— Да? Странно… А я из-за тебя пришла. По-моему, кто-то пошутить решил.
— И, по-моему, очень даже удачно, — Павел снова улыбнулся.
— Кстати, Паш, а кто сказал, что я тебя искала?
— Да это… Ольга ваша, прибежала, говорит, чего-то тебя Сашка ищет, на место поганое ушла, злая, говорит. Ну, мне интересно стало. Да и это, — он замялся, опустив голову. — Я хотел сказать… Извини меня. Ну, за полку-то… Ну, что обругал-то. Понимаю, что не нарочно, но… Извини, Саш. Как-то сам не знаю, чего нашло, — Павел виновато посмотрел на неё.
— Да ладно, — она махнула рукой. — Я уж и забыла давно. Паш, ну, а всё же, почему это место такое странное? Чего его все боятся? Вот мы с тобой тут и ничего.
— Да это дед мой придумал по молодости ещё. Мол, лешего, да нечисть какую-то в воде видел. Бабки суеверные, давай креститься да стороной место обходить, до сих мимо идут — молятся. Он специально, чтобы рыбу в речке не мешали ловить. Тут же хорошо, тишина. Ну, когда этих не слышно, — он кивнул на реку, где всё также, надрываясь, голосили лягушки. — Птицы только поют, а из-за деревьев прохлада, в летнюю жару самое то. Его поэтому и колдуном все считать стали, раз сюда приходит. А ему как с гуся вода. Как он говорит: «Да пусть хоть чёртом считают, лишь бы отдыхать, да природой наслаждаться не мешали».
Саша улыбнулась, сильнее прижавшись к Паше.
====== Глава 11 ======
Катя, сорвав несколько вишен, села у крыльца, с улыбкой окинув взглядом сад.
— О! Катя? А чего так тихо-то? — Валентин удивлённо посмотрел на неё. — Подошла, даже не заметил. Случилось чего? — сев рядом с ней он внимательно посмотрел на неё.
— Да нет, — улыбнувшись, она положила голову ему на плечо. — Хорошо у тебя. Вишня вот поспела уже, — Катя посмотрела на ягоды. — А у меня пол-дня солнце всего. Прям и уходить не хочется.
— Так это… А чего уходить-то. Решили уж. Перебирайся насовсем, — Валентин положил руку на её плечо.
— Ну, а дом как же? Как я оставлю?
— Ну, а здесь чего не дом? А там Саша с Пашей… Не помирились ещё? — он посмотрел на неё.
— Да вроде уж… Надеюсь, теперь на совсем, — Катя снова улыбнулась.
— Ну, вот. Дед там, в своём доме. Дом небольшой всё-таки. Они отдельно. Да и девчонки, Севка вот. Да и чего? Справимся, все вместе-то.
— Ой, ну и деловой же ты. Всё уже рассудил.
— Не, ну, можно и к тебе, конечно. Но… Как-то к мужу-то лучше.
— Не успели пожениться, а уж муж? — она с луковой улыбкой посмотрела на него.
— Да уж привыкаю, потихоньку, — Валентин улыбнулся. — Ну, так чего? Оставайся уж. Сейчас ужин сварганю, чай попьём.
— Нет уж! — Катя встала. — Знаю я твой ужин, пробовала. Всё! — она отрицательно махнула ладонями. — Теперь сама.
— Да это… Господи, ну, пережарил, пересолил чуток, теперь весь век вспоминать будешь? — виновато посмотрев на неё спросил он.
— Пережарил? — она удивлённо вскинула брови. — И пересолил чуток? Ага. Два обуглившихся куска мяса и полсолонки соли сверху. Чуток? Нет, всё, не мужское это дело, во всяком случае в твоём случае.
— А знаешь, Кать… — Валентин усмехнулся. — Говорят, что, когда пересаливаешь, это… Влюбился, короче. Вот я и… Это… Видать.
— Ну, если так, прощаю… Но готовить буду сама, — не терпящим возражения тоном закончила она, шагнув на крыльцо. — Всё! Сам напросился! Теперь буду хозяйничать.
Валентин блаженно улыбнулся, прислонившись к стене.
— Ну, чего, проснулся? — дед посмотрел на Лёню.
— А вы кто? Чего вчера было? И вообще, где я? — поднявшись, он сел на диване. — Ой, — Лёня скривился, прижав ладонь ко лбу.
— Болит, видать. Ну, это само собой, после такого. Видать, не привычно?
— Болит, — зло бросил он. — Ну, а как насчёт ответов.
— Вопросов много задаёшь, — Евдоким усмехнулся. — Павел тебя вчера притащил. Ты ж к Саньке приехал? За ней, что ли? Ну, раз так… Зря! Не поедет она с тобой. Опоздал ты, парень.
— Это почему? — Лёня, снова скривив лицо, посмотрел на деда. — Чего вчера было? Паша… Это…
— Не это и не то. Башка у тебя цела, правда пустоты в ней много. Морда тоже ничего, не напросился видать… Пожалел тебя Пашка, — дед пристально посмотрел на него. — На вот, выпей, — он протянул ему стакан какой-то мутной жидкости.
Леонид, брезгливо взяв стакан, посмотрел его на просвет.
— И чего это за бурда? Да и нельзя мне… За рулём я.
— Рассол это. Наивернейшее средство, после этого дела, — Евдоким щёлкнул себя по горлу. — Не то, что ваши таблетки иль микстуры какие. Деды наши ещё лечились. Пей давай! И уматывай. Штаны и рубаха вон, на кресле, — дед кивнул на кресло, стоявшее возле окна. — Нечего людям жизнь портить. Чужого брать не стоит, парень, своё искать надобно, — бросив на него беглый взгляд он вышел из комнаты.