Но не тут-то было! Дашка и сама смогла за себя постоять. Она вцепилась в лохмы Бабы-Яги, добралась до её уха и крикнула "гагга-гыгга" таким голосом, что Баба-Яга выронила ребёнка, а избушка на курьих ножках стала улепётывать подобру-поздорову.
А Дашка припустила на четвереньках к сестре.
Глаша её схватила, зарылась лицом в редкие волосики и заплакала в голос. Она даже представить не могла, что случилось бы, если б её лишили младшей сестрёнки.
Пока готовились к полёту на палке-переноске, бочком из-за тёмных елей высунулась избушка на курьих ножках. Баба-Яга крикнула слабым голосом:
-- Что мне теперь делать-то? В ухо словно кто-то то острой веткой колет, то кувалдой бьёт! Сил нет терпеть!
Гоша, как сын врача, сказал значительно: "Предположительно, разрыв барабанной перепонки. Грозит глухотой или даже воспалением мозга".
-- Зачем ты ей сказал? - возмутилась Глаша, всё ещё не в силах расстаться с сестрой. -- Она же зло в чистом виде.
Гоша пожал плечами:
-- Диагноз ещё не выздоровление.
Гусыни подхватили палку, и друзья полетели дальше.
Следующая посадка случилась у широкой реки, которая струилась лунным серебром. Возле реки был камень-валун. А на нём восседал... дедушка Ладун, только гигантского роста и с красными глазами-прожекторами.
-- Ну, чада, здравствуйте. Далеко забрались, далеко... Испытания ещё не кончились. И будут они потяжелее, чем глупые загадки Бабы-Яги, дурной головы, которую кто только ни побеждал.
-- Дедушка... -- расстроилась Даша. - Вы же к нам хорошо отнеслись, помощника Домового нашли... Отчего же снова испытания? Неужели мы Гульку не заслужили?
-- Так-то оно так, -- ответил Леший-Ладун. - Только хорошо и плохо, добро и зло всё время рядом ходят. Нужно очень постараться, чтобы их разделить. Так будете испытания проходить, или я вас домой с подарками отправлю? Сундуками серебра и золота, таким здоровьем, что никогда болеть не будете. Хоть целыми днями в лужах сидите и из бочки не вылезайте. Бессмертными могу сделать.
-- Нам нужна Гулька! - сказал Гоша.
-- Гулягулягуля! - завопила Дашка.
-- Без Гульки не уйдём, -- заявила Глаша.
Леший хмыкнул и сказал:
-- Вот перед вами река жизни и смерти. Переплывёте её, будет ещё одно испытание. Нет - верну домой.
Таких широких рек ребята ещё не видели. От воды веяло ледяным холодом. А гусыни куда-то пропали. Леший сурово уставился на них глазами-прожекторами.
Вдруг раздался девичий переполох, басок Водяного. Он строил русалочек так, чтобы они образовали живой плот.
-- Не сможет ни один живой в эту реку войти. Даже если доплывёт до другого берега, то станет мёртвым. Вот мои хохотуньи сейчас обнимутся покрепче, а вы им на спины прыгайте. Я рядом поплыву, -- сказал Водяной.
Ребята запрыгнули на спины русалочкам и поплыли. Но вода в этой реке и в самом деле была опасная. То одна, то другая русалочка с криком "Ой, не могу больше!" поворачивала назад. Тогда Водяной подхватил ребят на свой горб с плавником и доставил на другой берег.
А на нём всяких сказочных героев собралось видимо-невидимо! И никто из них не был рад Глаше с Дашкой и Гоше. А кому понравится, если тайные сказочные места станут известны людям? Да ещё и разбудили из зачем-то, от вечного сне подняли.
Ребята не кривились при виде самых странных и неприглядных созданий. После знакомства с Гулькой, Топотушкой и Водяным они узнали, что внешность - не самое главное. Сердце бы было добрым, или что там вместо сердца у всякой нечисти.
Вдруг повеяло лютым холодом. В воздухе закружились снежинки неописуемой красоты размером с блюдце. Раздался стук копыт, и в горящей каменьями повозке появилась белая красавица. На неё не было сил смотреть, потому что человеческие глаза не могут выдержать такой красоты. Глаша, Гоша и Дашенька склонили друг к другу головы и пытались согреться взаимным теплом.
-- Я выполню желание того, кто споёт лучше меня, -- послышался чудесный голос красавицы. - Но для этого весь лесной, речной и подземный народ должен признать этого певца победителем.
И тут раздалась песня. В ней были и свет звёзд, и ласковость зорь, и узоры зимы, и душистые цветы лета.
Глаша краем глаза поглядела на народец. Все стояли покрытые инеем и потихоньку замерзали, становились прозрачными, словно ледяные фигурки в зимнем парке. И Глаша поняла, что и народец, и они сами так и останутся на этом берегу ледяными статуями. Она ведь сама отгадала загадку, что сильнее всех - Морана.
И в отчаянии Глаша шепнула:
-- Топотуха!
-- Иеех! - грянуло рядом с Мораной.
Нелепая, в мужских кроссовках, криво нашитых Гошкой пайетках, Топоптуха весело стала приплясывать. Потом открыла рот размером с лукошко и обрушила на безмолвие и иней задорную песню:
--- Эх, вдоль по Питерской, по Тверской-Ямской,
Да, ох, ой, по Тверской-Ямской да с колокольчиком