-- Морана явилась отомстить Топотухе! - в отчаянии сказал Гоша. - В лучшем случае обидит, а в худшем...
И он закрыл лицо руками.
А Дашка выругалась на весь зал: "Гагга-гыгга! Фу!". Гулька же перелезла на руки к маме Тоне и крепко обняла Дашку. Мозгов-то у неё было больше, чем у скандалистки.
Начались представления и выступления. Наряженные девчушки от пяти до десяти лет так приятно говорили, так красиво танцевали и пели, что кое-кто совсем забыл о пакетах и мешках с помидорами, лягушками и шишками.
-- А сейчас на сцену выйдет наша последняя участница. Мы ничего не знаем о ней и ждём её рассказа о себе! Встречайте Топутопалову!
Зал ахнул. Глаша и Гоша заплакали от досады. Как и их мамы, приложившие столько сил к сборам Топотухи.
Она выскочила на сцену прямо из избушки. На ногах у неё были старые мужские кроссовки, подол дорогущего наряда оборван. Жемчужинки дождём осыпались с него. А чудесный шарфик Топотуха сняла с головы и подвязала им своё большое пузо.
В зале грянул хохот, Топотуха обиженно отвернулась.
-- Расскажите нам о себе! - напомнил ведущий.
Топотуха растерянно сунула толстый палец в широкую ноздрю и открыла рот в замешательстве.
И вдруг в хохотавший зал полетели лягушки и шишки из мешков, причём больше всех досталось Васькиной компании.
И только Дашка с Гулькой восторженно орали: "Топтопатопа!"
-- Ну спойте нам тогда что-нибудь, -- попросил смущённый ведущий.
Глаша и Гоша знали, что Топотуха должна исполнить трогательную песню Мамонтёнка. Однако глаза певуньи засветились от восторга, и из её рта грянула песня, которую большая часть зрителей и не слышала:
***-- Тюх, тюх, тюх, тюх...
Разгорелся наш утюг...
Ты влюбился, промахнулся,
Встретил дамочку не ту,
Огорчился, оглянулся
И увидел красоту.
Тюх, тюх, тюх, тюх...
Разгорелся наш утюг...
Каждый может ошибиться,
От любви мы мучимся,
Да, ведь недаром говорится,
На ошибках учимся.
Тюх, тюх, тюх, тюх...
Разгорелся наш утюг...
Не ревную я к другой,
Да, это переменится,
Все равно он будет мой,
Да, никуда не денется.
От степа, который отбивала кроссовками Топотуха, задрожал Дом культуры. Ей помогала избушка на курьих ножках, оба старца трубными голосами подпевали, Гулька свистела, Дашка вопила "бавабава!"
Ни в одном клубе мира не было такого веселья, как в Усачовском Доме культуры.
Наконец зал затих. Все ждали решения спонсора, потому что по лицам жюри было ясно, кто победил.
И тут в зал вплыла удивительная красавица Морана. Она взяла корону и поднялась на сцену.
-- Ой, что сейчас будет! - испугалась Глаша.
А Гоша поднялся с места и двинулся к сцене отдать свою жизнь за друга Топотуху. Его опередили на четвереньках маленькие девчонки, причём одна скалила зубастый рот, а другая орала так, что у всех заложило уши.
Но Морана бросила только один взгляд на зал - и все замерли.
-- Победила Топотуха! - сказала Морана. - И она навсегда останется в моём царстве, где мы продолжим соревнования.
Морана надела корону на голову Топотухи. Победительница икнула, стала белеть и словно растворяться в воздухе. И никто ничего не мог сделать, ибо ясно, что с Мораной не справиться.
И вдруг Топотуха стащила корону, переломила её о колено и швырнула со сцены. Разноцветными искрами сверкнули бриллианты.
-- Ты хочешь зарубиться с внучкой Огневушки-Поскакушки? - крикнула Топототуха. - Ну попробуй! Одно моё слово - и все вулканы мира оставят тебя без места жительства!
Морана тут же растаяла облаком пара. А те, кто бросился подбирать бриллианты, нашли только капельки воды. Такова цена красоты царства Мораны на самом деле.
Вечером в доме бабы Вики, которая побоялась пойти на выборы, все чествовали мисс-Ильинку. Топотуха опустошила банку любимого вишнёвого варенья и сказала: "Ну вы продолжайте! А я на гастроли..."
И исчезла.
Но даже без победительницы вечер оказался очень славным.
Эпилог, в котором рассказывается о судьбе дома и "дачного зверинца"
Августовские деньки всё приближались к встрече с осенью. Гоше и Глаше нужно было собираться в первый класс гимназии. Никто и не усомнился, что Гулька и Домовой отправятся в город вместе со всеми. Папа Гриша благодаря знакомым быстро оформил опеку над Кикиморской-Банниковой Гулей и пожалел, что не удочерил её сразу. Но вдруг Гулька, когда подрастёт, захочет вернуться к родителям?
Дядя Пётр решил предупредить друга:
-- Не поспешил ли ты, Гриня, принять в семью, скажем прямо, лесную нечисть? Может, было бы правильнее оставить Гульку и Домового здесь?