- Самозванного хозяина, - уточнил я.
- "Владыку" выбирают всем обществом "Мирового рая". Я отвечаю за порядок перед братией, в том числе, перед монашьей. Ты наш порядок не признал, завтра проснешься без ушей. За то, что слушал, да не услышал.
- Смотрите, как бы самим уши не потерять, - пообещал я, на что хозяин, звали его Шаб, пренебрежительно скривился.
- Хватит болтать,- сказал он и обратился к соседу, - Стэш, постучи в дверь, пусть жратву несут!
Сидельцы могли подсыпать мне в еду сонное зелье, как это проделали двое неизвестных на постоялом дворе. Уши отрезать не так-то просто. Проснется человек и даст сдачи. Могут обойтись без снадобья, если спящего крепко свяжут. Я решил активировать "Жучок". В случае опасности, обработаю обитателей камеры парализатором. Вряд ли тени смогут засечь короткий импульс, все зависит от мощности и частотных характеристик излучения. Даже если засекут, координаты вычислить не успеют. К тому же, толстые стены монастыря ослабят сигнал. Соседи успокоятся, полежат бревнами, а я, как следует, отосплюсь. Так все и получилось. Ночью я проснулся, услышав шепот.
- Осторожно, ухляба не разбуди.
- Веревку давай, упакуем, будь здоров, не шелохнется.
- И кляп не забудь. Чтобы шум не поднял.
- Кляп готов, и нож, которым уши будем резать.
Я обработал их парализатором, минимальной дозой. Ближний, с мотком веревки в руках, молча, завалился на пол. Двое других прилегли возле стола. Интересно, где они взяли веревку, наверняка заплатили монахам. Монахи, хоть и святые люди, золотишко мирское уважают.
Я оставил "жучка" бодрствовать и снова погрузился в сон.
Глава тридцать вторая
Утром соседи по камере напоминали хмурые, грозовые тучи. Переглядывались, не в силах понять, каким образом сорвались замечательные планы касательно моих ушей. Один только Курш не выказывал беспокойства. Он не участвовал в ночном предприятии, а крепко спал.
После завтрака, прошедшего в молчании, я попросил монаха, дежурившего в коридоре, принести лист плотной бумаги, краски и кисточку. Многие монахи в монастыре увлекались живописью, рисуя, в основном, иконы с изображением богов и святых.
- Зачем тебе? - с подозрением спросил он. Наверняка решил, что сидельцы в камере что-то задумали, то вервку попросят, как бы ни повесили кого, то бумагу, да еще плотную.
- Рисовать буду, - ответил я, - а лист надо порезать на равные части.
- Нож не дам.
- Покажу, как разрезать, сделаешь сам.
- Лист плотной бумаги обойдется в пять серебряных монет, - сказал монах. - И еще монета, чтобы разрезать.
- Творец Гелеман тебя не накажет за любовь к презренному металлу? - поинтересовался я.
- С ним я договорюсь.
- Насколько мне известно, в монастырскую печатню бумагу и краски поставляют бесплатно.
- Нет денег, не будет бумаги.
- Трэш с тобой, тащи.
Пока святоша ходил, я извлек из пояса шесть серебряных сун. За эти деньги можно три дня плотно завтракать и обедать на постоялом дворе. Сидельцы, особенно троица ночных мстителей, внимательно следили, как монеты появляются в моей ладони. Никто из местных жителей не смог бы извлечь из прочного пояса ни единой монеты.
- Интересный у тебя пояс, - хмуро заметил Шаб.
Наверняка у них появилась мысль пояс реквизировать. Пусть помечтают!
Вернулся монах, с рулоном бумаги и красками, я отдал ему деньги и объяснил, как и на сколько частей разрезать бумагу.
- Порежу в келье, - ответил он и ушел.
Через некоторое время он принес пачку бумажных прямоугольников. Что интересно, аборигенам на планете, игра в карты была незнакома. Думаю, не нарушу наших законов, научив их замечательной ташанской игре в бот. Вряд ли это можно считать прогрессорством!
Монах вышел и запер за собой дверь. Я мог бы вскрыть внутренний замок с помощью "жучка". А что, может, когда и воспользуюсь!
- Бумагу испортил и шесть серебряков отдал, - осуждающе заметил Шаб. Типа, ну не дурак ли ты, Данай?
- Тебе, гнидень ушвотый, самое место возле бурдяны, - сквозь зубы процедил Стэш. Сломанную руку ему подвязали грязной тряпкой. - Деньгами бросаешься, словно король.
- Может, он волшебник и умеет бумагу превращать в золото? - с кривой усмешкой заметил Грун. Молчал только Курш, четвертый сиделец.
- Золото, всего лишь, мертвый металл, - ответил я, - им не насытишься и скуку не прогонишь.
Ближе к обеду колода карт была готова. Некоторые надписи и картинки пришлось заменить, подогнав под местные реалии. Ташанский властитель превратился в короля, космонавт стал капитаном парусника, дочь всепланентного властителя принцессой, электронный Управленец первым советником. Программисты стали монахами, а на самой сильной карте, вместо Занды с шестью лучами, я изобразил бородатого бога Гелемана. Цифры, с пятой по одиннадцатую, менять не пришлось.
- Присядьте к столу, уважаемые, покажу вам кое-что, - предложил я сокамерникам, сдавая карты. Достаточно было пару раз с ними сыграть, чтобы они превратились в завзятых картежников. Учить играть на деньги не стал, догадаются сами. Единственной распространенной на планете игрой была игра в кости. Когда сидельцы разобрались с несложными правилами, я уступил место за столом Куршу. Интереснее всего играть вчетвером, хотя можно впятером, и вшестером.
Озадачив сидельцев и прислушиваясь к азартным голосам, я прилег на лежанку.
- Шаб, у тебя "монах", а не "король"! - вскричал Грун. - чем кроешь?
- У меня Гелеман! - заявил Курш, выигрывая партию. Тут же сдали по новой. Я свое дело сделал, со скукой справился. Уверен, игра распространится по планете быстрее пожара.
Коллеги по камере наскоро пообедали и снова уселись играть, а меня вызвал в коридор давешний монах.
- Ступай за мной, к тебе гости, - сказал он. Я удивился, не успел обжиться, а уже кто-то пришел. Оказалось, Аэра вместе с Туэном.
- Я кое-что из еды принесла, - сказала она, - вас наверняка плохо кормят.