— Ты единственная среди нас добилась настоящего успеха, — сказал он Дафне, но она с ним не согласилась.
— Не говори глупостей, — ответила она, но ей следовало сказать гораздо больше: о том, что она восхищается им (ведь он ни разу не опубликовал ничего дешевого, безвкусного, сенсационного), что подготовленное им издание писем их дедушки воплотило все истинное и хорошее, присущее их семье, что это она не оправдала надежд, а вовсе не он.
Вздохнув, Дафна вернулась к письму. «Поскольку я сама без всякой видимой причины много лет являюсь потенциальной самоубийцей, думаю, что такой поступок совершается не от безысходности, а от злобы — это удар по ДРУГИМ, тем, кто для потенциального самоубийцы представляет собой все то, чем ОН не является. Ожесточение, зреющее внутри, можно смирить только еще большим насилием — именно этим объясняется решение Питера убить себя под колесами поезда. Утратившее равновесие „Я“ говорит мифическим Другим: „Раз вы так поступаете со мной — что ж, получай-те!“» Она остановилась, устрашенная собственными словами на листе бумаги перед ней. А может быть, все, что она пишет, бессмысленно? Что если все это в конечном счете ничего не значит? Что тогда?
Ньюлей-Гроув,
Хорсфорт,
Лидс.
Телефон: 2615 Хорсфорт
5 мая 1960
Уважаемая миссис Дюморье!
Не сомневаюсь, что Вы испытаете горечь, узнав, что мой дорогой муж скончался. Его похоронили две недели назад. Сожалею, что не написала раньше, но я испытала страшное потрясение, затем упаковывала имущество, поскольку наш дом придется продать и мне предстоит переехать в дом неподалеку, гораздо меньшего размера.
С прискорбием сообщаю Вам, что муж умер за несколько дней до того, как пришел по почте машинописный экземпляр Вашей книги, так что он не имел возможности прочитать ни ее, ни сердечного посвящения книги ему. Он бы по достоинству оценил Ваш труд и был бы рад узнать, что вместивший всю его жизнь интерес к Брэнуэллу Бронте стимулировал и Ваш интерес и это подвигло Вас на написание недавно законченной Вами биографии Брэнуэлла.
В кабинете мужа я обнаружила этот пакет, предназначенный для Вас, но еще не отправленный. Посылаю его Вам и надеюсь, что содержимое будет Вам интересно.
Искренне Ваша,
Беатрис Симингтон
Почта Йоркшира, абонентский ящик № 168.
Лидс 1.
Телефон: 32701
1 июня 1960
Уважаемая миссис Дюморье!
Большое спасибо за Ваше письмо и за черновой вариант Вашей выходящей вскоре книги «Инфернальный мир Брэнуэлла Бронте».
Только что закончил читать Вашу книгу и нахожу ее необыкновенно удачной. Предположение, что Брэнуэлл вынужден был покинуть Торп-Грин из-за его якобы дурного влияния на мальчика, никогда, насколько я помню, не появлялось прежде в печати, но мысль о том, что воздействие домашнего учителя на душу и моральные устои ребенка могут счесть опасным, давно приходила в голову как мне, так и миссис Уэйр (моей коллеге по «Йоркшир пост» и Обществу Бронте). Существуют некие темные глубины, и мы не можем быть уверены, что когда-нибудь прольем яркий свет на происшедшее в Торп-Грин и других местах, где проходила жизнь Брэнуэлла Бронте.
Теперь о другом предмете, затронутом в Вашем письме, — мемориальном фонде имени покойного мистера Симингтона. Могу понять Ваше огорчение при получении письма от миссис Симингтон и оценить Ваши мысли, вызванные состраданием к покойному, а также Ваши соображения о значительном вкладе мистера Симингтона в учреждение стипендии Бронте. Однако Вы, по-видимому, не знаете многого о мистере Симингтоне и его прошлых отношениях с Обществом Бронте и университетом Лидса. Это грустная и огорчительная история, которую лучше всего сохранить в тайне. Я, несомненно, могу полагаться на Вашу осмотрительность, однако Вы должны ясно понимать: ввиду сложностей, которые возникли у нас в деловых отношениях с мистером Симингтоном, крайне маловероятно, что члены Общества Бронте захотят внести свой вклад в фонд, о котором Вы пишете. Был момент, когда Общество столкнулось с крайне неприятной перспективой начать судебное дело против мистера Симингтона. Узнав это, Вы поймете, что проблемы возникли весьма серьезные. Чем меньше о них рассказывать, тем лучше, однако поведение мистера Симингтона создало ему репутацию человека, едва ли заслуживающего доверия.