Дни своего рождения Айша никогда не отмечала. Не было принято у них с Ансаром отмечать дни рождения. Ансар родился в начале января, а Айша – в середине июля, а точные даты были проставлены в их паспортах, куда они и в лучшие-то времена почти не заглядывали, ну, а теперь, когда Ансара нет, ей это и подавно не нужно.
Сидя под старым деревом, Айша отдавалась воспоминаниям, обретшим для неё теперь приятнейшие из окрасок. Покойный Ансар и без всяких дней рождения обожал баловать её подарками. В лучшие их времена, выезжая нередко по делам в Москву и другие города, он привозил ей обыкновенно что-нибудь модное и красивое – одежду, обувь или изящное шёлковое бельё. Как-то Айша не удержалась и спросила мужа, как ему удалось угадать, что именно ей нужно из белья, и тогда Ансар просто ответил, что попросил продавщицу выбрать и завернуть в бумагу всё самое лучшее и красивое, что может понадобиться женщине.
«Господи, как же давно это было!» – думала Айша. Ей перевалило уже за шестьдесят, и сколько бы дети ни говорили, что она выглядит гораздо моложе, годы всё равно давали о себе знать. Когда-то очень стройное, тело её теперь слегка отяжелело, и она уже не так проворна, как раньше, и сноровка куда-то подевалась, словно и не было в ней никогда той девичьей лёгкости и быстроты, которая так естественно сопровождала её многие десятилетия.
Так думала о себе Айша, не догадываясь, что люди по-прежнему любуются её благородной осанкой, плавностью движений и степенным достоинством, сквозившим в каждой чёрточке её лица и фигуры. До сих пор всё ещё пышные, но уже белые, как снег, волосы, собранные в узел, лишь подчёркивали моложавость лица, а в глубине чёрных глаз, выразительность которых не смогли притушить никакие невзгоды, светилась мудрая и спокойная грусть.
Мысли, привычно скользнув по прошлому, плавно перетекли в будущее, хотя, правда, всего лишь в завтрашний день, ибо дальше она обычно старалась не заглядывать. Завтра суббота, значит, приедут Малика с Юсупом и детьми. Надо приготовить для них что-то вкусненькое, подумала Айша, повеселев от мысли, что соберётся вся её семья. Она стала перебирать в уме список продуктов, за которыми надо будет отправить на базар жившую по соседству Анютку.
Никто уже и не помнил, как появилась Анютка в Буйнакске, но прижилась она здесь с незапамятных времён, став неотъемлемой частью улицы, квартала, района и, наконец, города. Из родных у неё никого не было, был когда-то муж, которого она очень любила. Погиб он при весьма трагических обстоятельствах, наткнувшись на оголённый электрический провод, после чего у Анютки случился нервный припадок, и она родила мёртвую девочку, которую сама же и похоронила собственными руками. Больше она замуж не пошла, однако за внешностью своей тщательно следила и шила, шила себе одно платье за другим, тратя на тряпки все деньги, что зарабатывала, убирая в домах состоятельных буйнакцев.
Айша жалела Анютку и то и дело одаривала гостинцами, начиная от конфет и кончая красивыми отрезами шерсти или крепдешина, и благодарная Анютка охотно вызывалась ей помочь, добровольно взяв на себя уборку дома и походы за продуктами.
Фарида тоже частенько отдавала соседке что-нибудь из одежды, и Анютка, обретя в их семье близких людей, отогревалась душой в тёплой атмосфере старого ахмедовского дома.
– Малика, а ты мне что привезла? – осведомлялась Анютка, возникая на пороге сразу же вслед за Маликой.
– Да подожди ты, Анюта, дай хоть дух перевести с дороги! – весело говорила ей Малика, на что Анютка так же весело отвечала:
– Ладно, я не тороплюсь. Загляну через полчасика, так что готовься! И не думай, что я позабуду!
Она так же внезапно исчезала, чтобы ровно через полчаса вновь появиться с тем же вопросом, и Малика, доставая из сумки гостинец, вручала его довольно улыбающейся Анюте, которая тут же добавляла:
– А больше ничего, что ли? А про юбку-то забыла, которую мне обещала? Эх ты! Ну, ладно, в другой раз привезёшь, гляди только, не забудь!
Прихватив подарок, Анюта не забывала бросить на Юсупа глубокий, преисполненный нежности взгляд.
– Анюта, а ну-ка не смотри так на моего мужа! – притворно возмущалась Малика.
– Ага, ревнуешь, ревнуешь! Боишься, небось, что уведу, да?
От удовольствия щёки Анютки розовели, и она расплывалась в торжествующей улыбке.
– Конечно, боюсь, ты ведь у нас такая красавица, а вдруг он в тебя влюбится! – подыгрывала ей Малика.
– Ну что ж поделать, я ведь не виновата, что в меня все мужики в момент влюбляются!
– А может, мы тебя замуж отдадим? – вмешивалась в разговор Айша.
– Ещё чего! Больно охота чужие портки стирать! – с достоинством говорила Анютка и уходила в свою комнатку в общем дворе напротив, чтобы примерить обновки и тут же выйти в них к людям.