Юсуп расположился в кресле и развернул «Дагестанскую правду». Газета сообщала, что Советский Союз в недалёком будущем догонит и перегонит Соединённые Штаты Америки в мирном экономическом соревновании. «Наша экономика, – писала газета, – развивается гораздо быстрее. Достаточно привести такие цифры: с 1913 года по 1960 год выпуск промышленной продукции в США вырос более чем в пять раз. В СССР за это же время – в 45 раз».
Перелистав газету, Юсуп потянулся за лежавшей рядом книжкой с очередным детективом, но прежде обратил к дочери традиционный ежевечерний вопрос:
– Давай, доча, рассказывай, как в школе дела?
Днём они с Маликой работали, поэтому практически не имели возможности наведываться в школу чаще, чем на проводившиеся раз в месяц родительские собрания, и, доверив дочь учителям, а сынишку детсаду, были спокойны, зная, что, пока они лечат людей, государство проявит заботу об их отпрысках.
Марьяша, Маришка, Марюнчик, Маруся – все эти имена и прозвища принадлежали их любимице, которая весело отзывалась на любое из них.
– Хорошо, папа! – Улыбнувшись отцу, девочка вновь перевела взгляд на лежавшую перед ней тетрадку.
– Что, так много уроков задали?
– Н-нет, я уроки уже сделала давно…
– А что же ты там всё пишешь?
– Да так просто… всякие цитаты записываю.
– А можно мне прочесть эти всякие цитаты?
– Конечно, можно!
Марьяша протянула отцу тетрадку, исписанную круглым аккуратным почерком, и он принялся читать вполголоса: «Чтобы дойти до цели, надо идти. О. де Бальзак»… «Люди, будьте человечны! Это ваш первый долг. Ж.-Ж. Руссо»… «Большое сердце, как и океан, никогда не замерзает. Р. Бёрнс»…
– Да-а, дочка, – улыбнулся Юсуп, – не знал, что ты уже обращаешь внимание на умные слова умных людей! Молодец, продолжай в том же духе! Читая мудрецов, и сама станешь мудрой… как Василиса Премудрая!
При этом сравнении девочка захихикала, а Юсуп, помолчав, добавил:
– Между прочим, я и сам раньше собирал всякие мудрые мысли, где-то должны сохраниться мои тетрадки с записями… Помню, примерно в твоём возрасте мне нравились стихи Назыма Хикмета:
– Ой, пап, подожди-ка, я запишу! – Марьяша схватилась за ручку. – Как там он сказал? И если мы гореть не будем, и если ты гореть не будешь… Как здорово!
Юсуп любил эти вечерние часы, когда все они были вместе после наполненного хлопотами рабочего дня. По окончании весёлого ужина каждый отдыхал, занимался чем-то своим, ежесекундно ощущая присутствие друг друга. За ужином Юсуп с Маликой, коротко перекинувшись дневными новостями, сосредоточивались на детях, стараясь восполнить внимание, недоданное им днём.
Марьяша, первой возвращавшаяся домой из школы, отвечала за уборку квартиры и мытьё посуды. Малика, поменяв вечером белый врачебный халат на домашний фартук, старалась побаловать семью каким-нибудь вкусным блюдом, извлекая из многочисленных рецептов что-то оригинальное.
… Страна, едва оправившись после разоблачений Хрущёвым «кровавого антинародного сталинского режима», того, в котором сам Никита Сергеич с лакейской готовностью играл наиактивнейшую роль, оказалась в состоянии «холодной войны» с Западом. Последний, так же едва отойдя от шока, который он испытал при виде стучащего ботинком по трибуне ООН Хрущёва, грозившего показать капиталистам «кузькину мать», никак не мог взять в толк, при чём здесь мать какого-то неведомого им Кузьки.
Воспринимая Хрущёва как фигляра, со всё нараставшим чувством внутреннего неприятия и неприязни, люди, исторически привыкшие к послушанию и ещё хранившие в памяти ужасы недавней войны, внешне не роптали, а, затянув потуже пояса, продолжали трудиться во имя грядущего светлого будущего, уже давным-давно обещанного большевиками.
Те, кто пострадал в своё время от так называемых сталинских репрессий, горячо приветствовали также и хрущёвскую «оттепель», снисходительно прощая Никите его мужицкую хитрость и не желая признавать очевидную лицемерную, предательскую сущность генсека. В глазах некоторых он был освободителем страны от сталинской тирании. Однако находилось, к удивлению, немало других, тоже пострадавших от репрессий, но питавших при этом необъяснимое уважение к памяти Сталина, прежде покоившегося в мавзолее рядом со своим учителем Лениным, а позднее извлечённого оттуда и, к облегчению многих, погребённого в землю.
Стране не хватало продуктов, но при этом люди единодушно поддержали решение партии об оказании братской помощи Кубе, равно как и другим странам, нуждавшимся в поддержке Советского государства, пусть даже само оно испытывало во многом ничуть не меньшую нужду.