Кроме как в Дагестане, так и на Кавказе подобный порядок измерения пахотных площадей нигде не известен. Из «дальних» аналогий можно указать на Индонезию, где у народа Бали единицей «тенах», под которую обычно нанимают территорию, орошаемую одним отводом от основного канала, исчислялись величины участков, размеры налогообложения и пр.
Нужно отметить измерение площади земли, исключительно дорогой в прошлом для горцев[12]. Количество воды, отпускаемой для ее полива, было возможно лишь при стандартности употребления воды на единицу площади. Такой же учет в практике, как при севе того или иного участка, размер которого в Дагестане определялся количеством зерна, употребленного для его полного засева.
Очередность на воду в Игали была зафиксирована списками в упомянутом «таптаре». Притом очередность в списках была составлена по земельному цензу.
Более крупные землевладельцы возглавляли список, а бедные и беднейшие – замыкали. Однако фактической привилегии возглавлявшие списки в первоочередном получении воды не имели, так как список очередей вступал в силу после жеребьевки между четырьмя лицами, выбранными с четырех частей аула. Все четыре участника должны были обладать условиями, отвечающими цензу, – каждый из них должен был иметь участок земли не меньше, чем на один «дад», т. е. площадью, которая была бы достаточна для орошения водами главного канала в течение суток. Имя победителя в жеребьевке считалось отправным при распределении очереди по спискам.
Например, пусть список составлен по земельному цензу: 1-й – самый крупный землевладелец, за ним следующий 2-й… 20-й, 21-й, 22-й, 23-й, 24-й; 100-1 и последние в очереди 200-й, 201-й, 202-й. Победителем жеребьевки мог оказаться любой, например, 20-й или 200-й (если только был допущен к жеребьевке из-за земельного ценза). Тогда первым воду получал 20-й, затем 22-й и т. д. Если победил 200-й, очередь получал 200-й, 201-й, 202-й последний, 1-й, 2-й и т. д. Очередь, таким образом, начиналась с победителя, а положение в списке не давало никаких привилегий.
Но привилегия для богатых была в другом. Когда очередь наступала, скажем, богатого землевладельца, земли которого по Игалинским нормам составляли, например, 8 дад, он получал воду в течение 2-х суток (1 дад = 1/4 суток), а землевладелец с землею в 1 дад получал воду в течение суток, т. е. вода оставалась у богатых лиц до полного полива их земель, что задерживало поступление воды на земли других стоящих в очереди. В с. Гимры, как уже говорилось, воду никто не мог держать более 4-х часов.
Совершенно иная картина сложилась в Гергебиле. Распределение воды, как и всюду, происходило по жеребьевке. Для жеребьевки село делится на четыре части соответственно четырем авалам.
Во время жеребьевки уравнивали людей по всем авалам так, чтобы каждый авал включал четверть населения. Затем в каждом авале люди делятся на еще более мелкие группы, примерно по 25 человек. Эти последние группы называются «рикьи» (от слова «рикьизе» – делить). Число «рикьи» равняется числу основных каналов (рахъал), расходящихся от главного канала у «магъил кIалтIу» («ворота пашен»).
Магъил кIалтIу. Гергебиль. Фото автора. 1968 г.
В Гергебиле пятнадцать основных оросительных каналов и соответственно пятнадцать рикьи. Внутри каждого рикьи проводят жеребьевку, предварительно пронумеровав по порядку. Если победитель окажется по порядковому номеру 4-й, очередь на дневную воду получают 5, 6, 7… 25, 1, 2, 3… 25 и т. д. по кругу, по возрастанию порядковых номеров, а на ночную воду – 4, 3, 2, 1, 25, 24… и т. д. в обратном порядке. Соответственно все лето в этой группе (рикьи) очередь на воду идет по кругу, где каждый на общей очереди получает то ночную, то дневную воду. (Если условно номера очередей изобразить графически в виде круга, то дневная очередь идет по часовой стрелке, а ночная – против часовой стрелки).
Оросительные порядки настолько продуманы и опробованы, что функционируют и сегодня.
Будущее не известно.
«Ворота судного дня» в Дербенте
М.С. Гаджиев
Средневековый Дербент (араб. Баб ал-абваб), особенно в домонгольский период, в VIII – начале XIII века, являлся одним из важнейших исламских центров Кавказа и всего мусульманского мира. Это обусловило и расположение здесь не только большого числа мечетей во главе с центральной соборной Джума-мечетью (араб. Масджид джами), возведенной в начале VIII века, но и немалочисленных иных почитаемых культовых исламских объектов. Этому способствовало и раннее проникновение и последующее упрочение здесь позиций суфизма – мистического направления в исламе. До нашего времени в Дербенте сохранилось несколько почитаемых мусульманами «святых мест» (пиров), среди которых следует назвать, прежде всего, знаменитое средневековое кладбище Кырхляр (в переводе с тюркского «Сороковник»; перс. Чэхэл танан с тем же значением), где покоятся газии-шахиды XI–XII вв., и скальный выход Дюльдюль Али, на котором, по преданию, остались следы копыт коня (по кличке араб. Дулдул) «праведного» халифа Али (ум. 21.01.661) во время его посещения Дербента.
Но в данной статье речь пойдет о другом культовом памятнике, который являлся одним из наиболее почитаемых мусульманами объектов в средневековом городе и который был вновь выявлен только в наши дни. Еще в XVIII–XIX вв. он был известен под названиями араб. Баб ал-Кийама, тюрк. Кийамат-капы, перс. Дар-и Кийамат, что в переводе значит «Ворота Судного дня» или «Во рота Воскресения». Местонахождение этого средневекового, ныне забытого и не функционирующего, мусульманского культового места не было известно. Его местоположение около башни № 50 северной городской оборонительной стены (с наружной стороны, за пределами средневекового обживаемого города-шахристана) (рис. 1) было установлено на основании сопоставления сведений письменных источников и расположенных на данном участке стены и башни многочисленных вырезанных знаков и известной персидской надписи 814 г.х./1412 г. о строительстве здесь «благословенного здания».
12
Стоимость одной десятины в горах доходила до нескольких тысяч рублей (Анучин. 1884. – С. 399).