— Я рад, как новорожденный младенец. Но какого черта это самое здоровье нужно было сначала портить? Зачем нас закрыли наедине с кентавром?..
Девушка не ответила, а продолжила так же увлеченно следить за цифрами и мелькающими строчками на табло. Несколько раз коснулась сенсорной панели пальцем.
— Эй, спасительница душ человеческих, я с тобой разговариваю.
Медик подняла на меня взгляд и спокойно произнесла:
— Извините, но я ничего не могу вам сказать. На все вопросы ответят позже.
— Кто ответит?
Девушка в белом комбинезоне несколько раз моргнула и ответила:
— Извините, но говорить об этом — вне моей компетенции. Моя обязанность — следить за состоянием вашего здоровья.
— Замечательно. А где остальные? Со мной было еще четыре человека.
— Как и вы, они содержатся в регенерационных камерах.
И тут я услышал утробный крик, а потом:
— Ах, ты ж твою мать!.. Палач! Лис!.. Кто-нибудь!..
Голос принадлежал Олушу.
— Минуточку. У одного из вас, похоже, детерминационный шок.
Медик быстро зашагала на голос, а я ухватился за борта резервуара и подтянулся. Голова чуть закружилась, но я пару раз моргнул, и все прошло. Крикнул как можно громче:
— Не ори, здоровяк, я здесь.
— Палач?.. Это ты?.. Стоп, а ты кто такая? Палач, что это за баба в белом комбезе?
Раздался голос девушки, но что она сказал, я не расслышал.
— Это наша спасительница. Ее нужно любить.
— Что?.. Кто?..
Я вылез из резервуара и оглядел себя. Из одежды на мне было… ничего не было. Вот же черт!.. Глянул на ноги — туда, куда пришелся выстрел из пушки кентавра. Никаких ожогов и даже шрамов не увидел, что не могло не радовать.
Снова послышался голос медика, Олуш выругался, но уже без агрессии, даже с нежностью. Похоже, начал флиртовать.
Я осмотрелся. Мы находились в вытянутом прямоугольном помещении с невысоким потолком, на котором располагались тусклые квадратные светильники. Регенерационный резервуар, из которого я вылез, стоял в ряду из десяти точно таких же ванн. В трех из них в мутной жидкости лежали тела, в одном из которых я узнал Ханжу. Резервуар Олуша стоял дальше всех, у стены.
— С вами все в порядке. Можете покинуть регенерационную камеру, — сказала медик и повернулась ко мне. Я резко прикрыл свои причиндалы ладонями.
Девушка приблизилась, чуть коснувшись отстраненным взглядом. Вниз даже не посмотрела, но ее лицо озарила едва заметная надменная улыбка. Стало даже как-то обидно.
— С вами, судя по всему, тоже все в порядке, — бросила она, проходя мимо.
— Нам бы одежду какую-нибудь, — сказал я ей вслед.
Медик подошла к резервуару, что стоял рядом с моим, и принялась внимательно изучать данные на табло. Потом коснулась сенсорной панели. Тело в емкости дернулось, перевернулось на бок и замерло.
— Не волнуйтесь, вам скоро все выдадут.
Олуш тоже вылез из камеры, сел на борт и начал с интересом оглядываться. Спросил:
— Ты хоть что-нибудь помнишь, Палач? Что с нами случилось?
— Нас закрыли на каком-то полигоне, куда выпустили кентавра. И он нас всех перестрелял. Я, похоже, отключился одним из первых.
— Угу, — задумчиво протянул он. — На кой хрен они это сделали?
— Не знаю, — покачал головой я. — Наверное, хотели проверить, как мы поведем себя в экстренной ситуации.
— Зачем?
— Да откуда я знаю?! — развел руками я.
— Эй, красавица в халатике, что ты на это скажешь? — спросил Олуш, повысив голос.
В регенерационной камере, рядом с которым стояла медик, «ожил» еще один из наших. Когда он поднял голову, я узнал в нем Лиса.
— Я не имею полномочий отвечать на такие вопросы, — ровным голосом произнесла девушка и обратилась к Коннору: — Как ваше самочувствие?
Лис сорвал маску, с хрипом втянул воздух, кашлянул и начал испуганно озираться. Когда увидел меня, взгляд его стал более осмысленным и спокойным.
— Не удивляйся, что ты воскрес. Мы в раю, — сказал я, глядя ему в глаза.
Коннор ухмыльнулся. Перевел взгляд на девушку, подмигнул и произнес:
— Если мы в раю, то ты, стало быть, ангел?
— С вами все в порядке. Можете покинуть камеру, — холодно ответила медик и двинулась к следующему резервуару.
Лис вылез из камеры, покрутил конечностями, похрустел пальцами и обратился к нам:
— Кто что помнит? Я, кажется, выбыл из игры последним.
— Палач сказал, что нас испытывали на прочность, — произнес Олуш.