Подкованные кони громко били копытами по каменистой дороге, ведущей на Воронью Гору. Петронас не отзывался ни единым словом, Арне тоже молчала, поскольку все ее внимание поглощали отзвуки из расстилающегося вдоль дороги леса. Потому что, если чего она и боялась, то невероятных созданий, которые заполняли лес, в особенности, ночью и как раз здесь.
На вершине холма трое согдов, которых Арне узнала по белым плащам, заступило им дорогу. Но тут же они заметили Петронаса и сразу же открыли им путь. Так они въехали на самую вершину и здесь соскочили с лошадей, их у них тут же приняло двое слуг. На Вороньей Горе они увидали костер, горящий у основания уродливого дерева Макоши. На деревянном троне возле него сидел только лишь Даго Пестователь в своем белом плаще и с непокрытой головой, опирающейся на ладони, с локтем на колене. Вся его фигура, а в особенности — слегка свешенная голова, выражала такую печаль, что у Арне стиснуло горло.
Всю территорию вокруг костра окружало с два десятка согдов, каждый с факелом в руке, неподвижный, словно бы вырезанный из дерева. Несмотря на их факелы и огонь костра — вокруг царила темнота, и только лишь через какое-то время Арне заметила где-то сбоку кучку странно одетых людей. То были ворожеи и жерцы, собранные сюда, похоже, из самых дальних околиц, а может быть — и даже дальних краев, поскольку некоторые из них носили остроконечные шапки магов. Они все время суетились, меняли позицию, ежились, ложились на земле, потому что, время от времени, свистел кнут, и кто-то из охранявших их воинов лупил этих людей куда попало.
Петронас подошел к кучке ворожеев и обнажил меч. Этот жест понять было несложно. Если те не начнут свои чары, на землю упадет чья-нибудь отрубленная голова.
Раздался звук пищалок и рокот маленьких барабанов, а из кучки ворожеев выбежало несколько человек, переодетых в медвежьи шкуры, поскольку медведь, который засыпал зимой и весной просыпался к жизни, был знаком вечного возрождения, вечной жизни. Лица ворожеев и жерцов закрывали плетеные маски, разрисованные различными магическими знаками или изображениями всяких чудищ. Они неуклюже скакали вокруг костра и Пестователя, перемещая вес тела с ноги на ногу. При этом они выли странную песню, но Арне не понимала слов.
Она подошла к Пестователю и опустилась на одно колено.
— О, Даго Господин и Пестователь. Это я, Арне. Прибыла, чтобы сообщить тебе, что ты не один в своей печали, Семовит ищет похитителей Зоэ.
На лице мужчины не дрогнул ни единый мускул, не затрепетала века. Женщина поняла, что он ее не услышал, не осознал ее присутствия. Возле костра он сидел будто мертвый.
Вонючая и растрепанная женщина подала Арне кружку с напитком. Вторая, точно такая же грязная и вонючая, подсунула такую же кружку к устам Пестователя. Только теперь тот пошевелился, взял кружку из ее рук, выпил до дна, после чего сосуд выпал из его рук и покатился к костру. Обе женщины с визгом ужаса сбежали в темноту, к клубящейся куче жерцов.
— Выпей, госпожа, — услышала Арне мягкий и спокойный голос Петронаса.
Она послушала. Питье было горьким, но приятно обжигающим горло и желудок. В пении переодетых в медведей пляшущих жерцов она начала различать слова:
— Придите, прилетите, появитесь Пёнки и Хмурники, Облачники и Вомпеже, Навки и Мамуны. Вас призывает Пестователь.
Кто-то из ворожеев ныл:
— Чего желаешь, Велес?
Ему ответила толпа:
— Тишины в лесу.
— Чего жаждешь, Живе?
— Смерти ягненка, что живет.
— Чего требуешь, Перун?
— Того, что в землю рухнет.
— Чего хочешь, Свароже?
— Чтоб тревога у вас была на роже…
— Чего желаешь, Трояне?
— Жизни ягненка, пане.
— А ты чего хочешь, Ригелю?
— Целой бочки хмеля.
— А чего Мокоша желает?
— Чтобы радостью быть без края.
— Чего хочешь ты, Семя?
— Чтобы кровь пропитала землю.
— Ты что хочешь, Хорса?
— Горсточку проса…
— Чего желаешь, Стрыбоже?
— Того, чем владеет боже.
— Ты чего хочешь, Бельбала?