Через час он обнаружил след первого постоя врагов. Затоптанный снег, следы пяти костров и еще один полураздетый труп — на сей раз беременной женщины, которой, скорее всего, немоглось.
Сын Бозы удостоверился в том, что трупов он не боится. У мертвой женщины были открыты глаза, а зубы оскалены точно так же, как и у Зелы. Но могла ли заставить бояться себя чужая женщина, скорее всего, из рода Землинов, лишь потому, что на шее у нее висел бобровый клык? Юноша уселся рядом с женским трупом и спокойно поел, уменьшив свои запасы, а потом сразу же двинулся дальше, идя все время быстрым, ровным шагом, что было легко, так как впереди идущие хорошо утоптали дорогу в снегу.
Остановился он только ночью — темнота не позволяла видеть дорогу. Сын Бозы обнаружил в лесу яму в корнях вывороченного дерева, собрал сухих веток и разжег костер. Он поел и заснул, кутаясь в свою меховую накидку. Еще до рассвета его разбудил холод, нагнанный пронзительным северным ветром. Этот ветер мог засыпать следы, потому, не тратя времени на завтрак, при свете позднего рассвета юноша побежал по теряющемуся чуть ли не на глазах следу. Бег разогрел его, а следы на снегу, пусть и засыпал их северный ветер, были до сих пор четкими. Это значило, что он, скорее всего, эстов догнал. Через час он обнаружил еще теплый труп одного из спалов, страдавших скифской хворью. Эсты не знали, что эти, вроде бы, здоровенные мужики из-за болезни своей были нежны будто женщины. Как обычно, его убили ударом копья в спину. На его груди остался висеть продырявленный медвежий клык — амулет рода спалов.
Дальше след раздваивался. Пять человек отошли в сторону. Сын Бозы понял, что они решили добыть какого-нибудь зверя, чтобы прокормить такую большую группу воинов и пленных. Он пошел за тем, кто оставлял самый малый и неглубокий след, то есть, мог быть юношей.
Эсты были хорошими охотниками. Они окружили густую рощу, и один из них, этот самый юноша, выгнал оттуда стадо серн. Одну из них подстрелили, а поскольку близилась темнота, решили больше не охотиться и направились в ту сторону, где наверняка стояли лагерем все остальные. Сбившись в кучку — самый высокий и сильный нес на спине серну — они прошли мимо сына Бозы, затаившегося в корнях упавшего дерева. Только на двоих из них были надеты мохнатые шкуры, которые наконечник стрелы пробивал с трудом. Когда они немного отошли, сын Бозы захрюкал будто свинья. Эсты остановились и стали совещаться. Победило желание отведать свиного мяса. Двое пошли дальше, неся с собой серну, а трое вернулись и вновь разделились, медленно подкрадываясь к тому месту, откуда услыхали хрюканье. Становилось все темнее, и все время дул северный ветер, грозно шумя в кронах могучих сосен.
Человек с натянутым луком осторожно обходил упавшее дерево. Именно тогда-то сын Бозы и ударил его копьем в спину. Тот громко вскрикнул и упал, а потом со стонами пополз по снегу. Сын Бозы выскочил из своего укрытия и снес ему голову Тирфингом, а потом вернулся в засаду.
Через некоторое время прибежали двое оставшихся, в том числе и юноша в суконной накидке и меховой шапке. Их перепугал вид отрубленной головы и мертвого тела. Этого мгновения изумления и испуга было достаточно, чтобы в грудь юноши ударила стрела. Третий бросился бежать, но его догнала мрачная тень. Эст упал с отрубленной правой рукой, а потом на снег покатилась и его голова.
Наступила ночь. Сын Бозы собрал три копья убитых им эстов, схватил их головы за длинные волосы и пошел в ту сторону, куда ушли два воина с серной. Пошел снег, а поскольку дул северный ветер, вместе с ним началась и поземка. Юноша знал, что потерявшихся воинов до утра никто разыскивать не станет. Ночью же их тела, а также следы борьбы занесет снегом.