— Так вот, о чем это я?! Этот даханавар, не только накормил и напоил бедолагу, но и снял для него комнату, оплатил одежду и лекаря!
— Что же, весьма благородно, для того, кого сложно упрекнуть в добросердечности. — согласилась удивленная женщина. — Но не стоит ли за этим личный интерес, метр?
— Да уж какая разница, госпожа, все лучше, чем сгнить в какой-нибудь сточной канаве. Знаете, от мальчишки так несло, будто именно оттуда его даханавар и вытащил. — метр Цыбулька позволил себе улыбнуться.
Из кухни было видно, как люди в основном зале пьют, едят, играют в кости. Было видно, как между столов шныряют шустрые подавальщицы, а еще был виден вход. В этот самый момент дверь таверны широко распахнулась и на порог ступил высокий мужчина, жгучей южной внешности. Лицо мужчины украшала замысловатая татуировка, а льдистые глаза внимательно обводили зал и его посетителей. Это был мастер даханавар Шамиль Тень.
Метр Цыбулька, который, несмотря на оживленный разговор, никогда не терял бдительности и по-хозяйски всегда присматривал за залом, поднялся из-за стола и обратился к посетительнице:
— Ну, госпожа Фариха, вот и явился наконец тот, кого вы так долго ждали. Пойдемте, я вас ему представлю.
Навстречу Шамилю спешил метр Цыбулька, с интересом выглядывая из-за его массивной фигуры за ним поспевала маленькая старушка, смутно знакомая даханавару.
— Мастер Шамиль, к вам гостья! Это мадам Фариха из дома кади аль-Мумина. Похоже у нее к вам важное дело.
— Очень приятно, госпожа Фариха! — Шамиль склонился в учтивом поклоне. — Мне кажется или мы, не так давно, уже имели счастье встречаться? Вот только тогда обстоятельства были не столь располагающие к разговорам, не так ли? — даханавар явно намекал Фарихе на ее спешный и неловкий побег из его компании в прошлый раз.
— Вы абсолютно правы, мастер Шамиль, в тот раз обстоятельства сыграли с нами весьма злую шутку. Однако, я надеюсь вы не откажитесь выслушать старую женщину? Увы, но в дом моего господина пришла беда и боюсь никто кроме вас не в силах нам помочь.
Метр Цыбулька, увидев, что его миссия выполнена, тактично ретировался на кухню. Близился час обеда и хозяину таверны пора было заняться делами.
Они присели за широкий дубовый стол, Шамиль заказал освежающие напитки для себя и для дамы. Фариха глубоко вздохнула и начала:
— Господин даханавар, кади прислал меня, чтобы попросить вас заглянуть к нему, у него к вам дело неотложной важности.
— Надо же, как интересно! Еще пару дней назад я сам искал встречи с достопочтенным кади, но двери его дома были для меня закрыты. — даханавар прищурил глаза внимательно смотря на старуху. — А теперь кади желает видеть меня лично и даже прислал вас, чтобы просить о встрече?
— Тогда вы меня напугали! — возразила женщина. — Признаюсь честно, мне прежде не довелось встречать кого-либо подобного вам. Мир за пределами королевства сильно отличается от того, к которому я привыкла. — Фариха смущенно потупилась.
На ее лице залегла тень печали, она сокрушенно произнесла.
— Дом моего господина постигло несчастье — пропала его возлюбленная дочь. Сейчас мы все живем милостью будущего зятя кади, господина Ибрагима ибн Тахта. Мы не знаем кто бы мог нам помочь и отыскать госпожу Айнур.
— Вам стоило обратиться в магистрат, уверен городская стража, вполне способна отыскать юную пуштийку в Мирцее.
— О нет, нет! Дело не потерпит огласки, да и сроки поджимают, госпожу надо найти до послезавтра, пока ибн Тахт не вернулся в город. Кади заплатит, щедро заплатит, уж не сомневайтесь!
— Ладно, ладно, я не позволю вам меня упрашивать, госпожа. — успокоил пожилую женщину Шамиль. — Идите и передайте достопочтенному аль-Мумину, что я приду, как только стемнеет. Я знаю о традициях вашего народа и постараюсь не скомпрометировать ваш дом своим появлением. Особенно, если дело следует сделать в тайне.
— О, благодарю вас господин даханавар! — с жаром воскликнула женщина.
В порыве благодарности она протянула руки, чтобы сжать ладонь даханавара в своих, но лишь прикоснувшись к смуглой ладони, тут же отдернула руки. Прохладная сухая кожа, отрезвила ее, напомнив кто перед ней. Смутившись, она молча поспешила покинуть собеседника.
Даханавар, после того как старуха ушла, только печально улыбнулся и покачал головой. Выпив кружку освежающего мятного эля, он расплатился с подавальщицей и поднялся в свою комнату. После последней весьма тревожной ночи и не менее хлопотного утра ему стоило немного отдохнуть.
Не успел он скинуть на кровать короткий плащ, снять перевязь с мечом и взяться за изрядно перепачканные высокие сапоги, как в дверь постучали.
— Какого черта?! Ну кто еще там? — Шамиль в два широких шага пересек комнату, отодвинул засов и распахнул дверь. На пороге, переминаясь с ноги на ногу, стоял Илая.
— А, это ты! Проходи. — из голоса даханавара исчезла скрытая угроза. — Как ты себя чувствуешь?
— Спасибо, уже намного лучше. Вы столько для меня сделали! Да чего уж там, буквально вытащили меня из дерьма! Вот я пришел вас поблагодарить и еще, еще я хотел сказать… Я, я принял решение.
— Вот как? И какое же оно будет, твое решение? — даханавар поднял бровь, он пристально смотрел на Илаю.
— Я хочу быть вашим помощником! — выпалил юноша, не отведя глаз от ледяных очей даханавара. — И это не просто благодарность за то, что вы спасли мою жизнь, мастер Шамиль, я действительно этого хочу!
— Что же, да будет так. — вернувшись к прерванному занятию даханавар снял сапоги и принялся за доспехи. Илая хотел предложить свою помощь, но Шамиль отказался.
— Тогда вот твое первое задание: спустись на кухню метра Цыбульки и закажи хороший обед на двоих, и скажи, чтобы принеси его сюда. Вечером нас ждет небольшое путешествие в дом одного достопочтенного господина, и я не желаю идти туда на голодный желудок. Надеюсь, ты не откажешься со мной отобедать? Если ты теперь будешь моим помощником, нам стоит познакомиться получше.
— О, это я мигом! — оживился Илая и юркнул за дверь.
4.
В доме кади, царили сумерки. Высокие стрельчатые окна были занавешены плотной богатой узорчатой тканью, большинство ламп не горели, но по углам чадили ароматным дымом курильницы. Атмосфера была угнетающей, и она вполне соответствовала печали охватившей аль-Мумина. Даханавар и Илая сидели на невысоком топчане напротив кади, ожидая, когда хозяин дома заговорит.
— Моя дочь. — начал безжизненным голосом кади. Слова довались ему тяжело, будто застревая в горле. — Сегодня ночью она пропала. Я хочу, чтобы вы нашли ее. Мне тяжело говорить об этом, но моя дочь очень больна, с раннего детства она страдает расстройством сна. Моя дочь ходит во сне, особенно часто это случается, когда луна полная, как это было вчерашней ночью. Обычно, дверь ее спальни запирают на ключ, но моя служанка уже стара, и вчера она недоглядела за Айнур. Боюсь моя дочь покинула дом сама того не осознавая, мне страшно подумать, где она теперь и что с ней. Мой будущий зять пока не знает о недуге моей дочери, и я боюсь это знание может расстроить их свадьбу, а ведь она так важна для нашей семьи. Ради этого брака мы покинули Басуру, приехали сюда, в этот город, где нам не на кого полагаться кроме нашего соплеменника Ибрагима ибн Тахта. Мы здесь чужаки.
— Это все, что вы желаете мне сообщить? — даханавар выжидательно изогнул бровь.
— А что же, вам нужно еще? — раздраженно спросил кади. — Если вы спрашиваете о деньгах, то не беспокойтесь, я заплачу золотом. Вот, возьмите это, как задаток. — кади вынул из-за широкого, расшитого серебряной нитью, кушака небольшой мешочек и бросил его на чайный столик разделявший его и посетителей. — Тут пять золотых серебром, приведите Айнур и получите в два раза больше.
Даханавар покачал головой.
— Золото я не приму. Любой другой мог бы нанять меня за звонкую монету, но не вы, кади. Так уж случилось, что я прибыл в этот город, чтобы напомнить вам о долге. О долге чести перед другим человеком, вашим соотечественником. В оплату моих услуг, я обязую вас исполнить его. Я возьму с вас обещание!
— Долг? Обещание? Вам? С какой стати я должен вам что-либо обещать?! Да если бы не острая нужда, я бы никогда не обратился за помощью к такому, как вы! У нас в Пуште вы бы и десяти шагов не ступили по священной земле королевства, как были бы уже мертвы! Я сгораю от позора, что вынужден просить о помощи даханавара, я унижаюсь перед нечестивцем, плачу вам золотом! Я кади — судья, я доверенное лицо самого Пророка в вопросах нравственности! А ты смеешь мне, говорить о каком-то долге?! Ставить мне свои условия?! — кади вскочил, его лицо приобрело багровый оттенок, кулаки его сжались, он был само негодование.