Выбрать главу

— Ты не захотел взять мое золото, пес, что же я сполна заплатил тебе, за твои, так сказать, услуги. Можешь гордиться, эти болты стоят больше пятидесяти золотых, а знаешь почему?! — он издевательски засмеялся. — Я скажу тебе! Да, да я вижу, как тебе больно, нечистый, как они жгут твою мерзкую плоть! Все дело в том, что наконечники у этих болтов сделаны из рога черного единорога, это очень редкий и дорогой рог, но для тебя я не пожалел этих денег. Я буду счастлив зная, что уничтожил тебя, мерзкое отродье, как ты уничтожил мою жизнь! — и плюнув еще раз аль-Мумин, приказал воинам следовать за ним.

Пыль, поднятая копытами всадников, медленно кружилась над дорогой, оседая на стекленеющие глаза Илаи. Шамиль, истекая кровью, преодолевая невыносимую боль от ран полз к почти мертвому другу. Он чувствовал, как движутся, прокладывая дорогу к его сердцу, разрывавшие плоть осколки рога. Крича и рыча, даханавар подполз к другу, его лицо мало напоминало лицо человека, такое напряжение требовало высвободить его особую силу. Шамиль не мог воспользоваться своей кровью, чтобы исцелить Илаю, рог единорога отравил ее и из волшебной субстанции она превращалась в яд, попутно отравляя собственного носителя. Действительно особая плата подумал Шамиль. На его груди под рубашкой на стальной цепочке, висел сосуд из орихалка, а в нем самая великая ценность для даханаваров — Ихор Первородного. Сейчас, это был единственный способ спасти Илаю от смерти. Сорвав зубами орихалковую крышку с сосуда, Шамиль ощутил резкий запах содержимого, едва не теряя сознание от волн накатывающей боли, он из последних сил просунул узкое горлышко сосуда между посиневшими губами Илаи.

— Пей, черт тебя дери, пей, брат! — отчаянно прохрипел даханавар.

Когда он увидел, как горло Илаи сжалось, проталкивая живительный глоток, услышал, как грудь юноши сотряс первый удар сердца, Шамиль потерял сознание.

Даханавар не видел, как в их сторону по пустынной дороге несется маленький отряд, состоящий из воинов и городской стражи. Впереди всех, на гнедом жеребце летел, Ибрагим ибн Тахт.

Даханавар. Кости справедливости

Даханавар. Кости Справедливости.

Даханавар. Часть вторая.

Правильный путь таков: усвой то, что сделали твои предшественники, и иди дальше.

(Лев Николаевич Толстой)

1

Утро выдалось пасмурным, за окном шел дождь. Крупные капли монотонно барабанили по листьям клена, росшего под окном комнаты, в которой Илая встретил это утро. Он проснулся легко ни чувствуя ни боли, ни ломоты в теле. Единственное, что беспокоило юношу было чувство жажды, будто накануне он выпил целый бочонок крепкого вина. Юноша потянулся к кувшину с водой, стоявшему у изголовья его кровати и за несколько глотков, его ополовинил. Наверно они опять остановились в какой-то гостинице, и Шамиль его снова напоил. Больше юноше на ум ничего не приходило, чтобы объяснить, как и почему он здесь очутился.

Это место было явно подороже, чем постоялый двор "Три кружки эля". Стены из отштукатуренного камня, на полу керамическая плитка, цвета охры, крепкая деревянная постель с балдахином, окна высокие и стрельчатые, на окнах тяжелые дорогие шторы, мебель в комнате простая, но добротно сделанная. Может они в Верхнем Городе? Может даханавар решил напоследок вернуться в город и немного покутить, перед дальней дорогой?

Илая испытывал легкость во всем теле и даже какое-то новое чувство силы. Как будто даже мускулы на его руках и ногах и торсе стали крепче и рельефнее. Он резво поднялся с кровати, поднял руки над головой, потянулся и не неожиданно, даже для самого себя, сделал сальто вперед, грациозно приземлившись у стола, стоявшего на другом конце комнаты.

Странно, ничего подобного он раньше не пробовал, однако у него отлично получилось. Илая решил повторить трюк, и успешно совершил прыжок назад. Это сильно раззадорило юношу и ловко оттолкнувшись ногами от пола, Илая сделал стойку на руках. В тот момент, когда юноша совершал свою прогулку по комнате вверх тормашками, наслаждаясь новообретенной ловкостью, дверь тихо отворилась и в комнату вошел высокий темнокожий мужчина. Вошедший был одет в белую холщовую рубаху до колен и узкие серые штаны длиной по щиколотку. Он ни проронил ни слова, а только выжидательно замер у двери. Это был один из людей, служивших господину Ибрагиму ибн-Тахту.

Илая был несколько смущен увидев перед собой пару босых смуглых ног, явно принадлежащих не ему самому. Акробатическое баловство пришлось прекратить и, испытывая некоторую неловкость, юноша опустился на пол. Высокий темнокожий слуга смотрел на него абсолютно бесстрастно, будто ежедневно видел, как гости его господина выкидывают подобные номера, а может и кое-что похлеще.

— Господин Ибрагим ибн-Тахт, любезно предоставивший вам свой гостеприимный кров, просит вас, молодой господин, если, конечно, вы уже проснулись, спустится в гостиную. Это большая зала этажом ниже. Вы легко ее найдете. Стоить только выйти из этой комнаты и проследовать направо к лестнице. Мой господин и ваши друзья, вас там уже ожидают. — чопорно проинформировал Илаю слуга и тотчас удалился.

Илая был совершенно уверен в том, что уже окончательно проснулся. Он поспешил привести свой внешний вид в порядок, накинул на плечи странного вида широкополый халат, лежавший на стуле возле его кровати, и спустился вниз к ожидающим его людям.

Гостиная оказалась ему знакома, именно тут он побывал вместе с Шамилем всего неделю назад, именно тут услышал историю невесты ибн-Тахта из уст ее отца. Теперь тут было намного светлее, и юноша смог рассмотреть комнату получше. Причудливые лампы из золотистого стекла на длинных тонких металлических треногах, чуть более полудюжины, были расставлены по периметру комнаты, бронзовые декоративные вазы покрытые узорчатой эмалью, стеклянные и круглобокие вазы со свежими цветами, кушетки затянутые алым бархатом и пуфы затянутые зеленым, золотые и кобальтовые мягкие подушки, дорогие ковры на полу и стенах, потолок украшенный росписью и лепниной, чайный столик вырезанный из красного дерева и украшенный мозаикой из перламутра. Все в интерьере этой гостиной говорило о том, что ее хозяин привык к роскоши и комфорту.

В гостиной Илаю уже ожидали. Клаус Бальтазари удобно устроился на одной из алых кушеток на его коленях примостилась пушистая кошка. Волшебник, явно нравился животному. Кошка громко мурчала в ответ на неспешные поглаживания ее серебристо-белой шерстки. У окна, неспешно наслаждаясь напитком из крошечной серебряной чашечки, стоял высокий плотный мужчина с горделивой осанкой и орлиным профилем — это был сам хозяин дома Ибрагим ибн-Тахт. Третьим Илая увидел даханавара. Увидел и не поверил своим глазам. Шамиль сильно изменился. Он будто бы стал в разы меньше, одежда, которая прежде туго облегала его идеальное мускулистое тело, теперь обвисла, будто была ему не по размеру. Его чудесные, смоляного цвета волосы, обильно посеребрила седина, лицо избороздили морщины, кожа поблекла и стала сухой как пергамент, нос, скулы, подбородок заострились. Казалось, будто само время на него ополчилось, заменив каждый час годом. Видя в какое замешательство даханавар, ввел своего друга, он широко улыбнулся, поднялся из единственного стоявшего в гостиной кресла, и приветственно раскинув руки направился к Илае. Заключив юношу в свои жаркие дружеские объятья, он радостно засмеялся.

— Как я рад видеть тебя друг мой в добром здравии! Как я рад, что наконец-то ты с нами, брат мой! — его приятный голос, все еще крепкие руки и неугасимый лукавый огонь в глазах, окончательно убедил Илаю, что перед ним тот самый Шамиль Тень. Даханавар с которым они вместе сражались в подземельях Мирцеи.

— Шамиль? — выдавил из себя потрясенный увиденным Илая. — Но что произошло, что с тобой…, что с нами случилось? И как мы оказались здесь? Это, что происки очередного демона? Черт меня задери, если я понимаю. Что здесь происходит! И почему ты назвал меня братом?

— Ну-ну, не спеши Илая! Присядь и я расскажу тебе все по порядку.

Шамиль проводил удивленного юношу к столику, куда расторопные и бесшумные слуги уже успели принести напитки и угощения, усадил на кушетку возле Клауса Бальтазари. Сам даханавар занял прежнее место в кресле. К ним присоединился и хозяин дома, усевшись по другую сторону столика он подлил себе в кружечку ароматного напитка, а это был каваш, и молча улыбнулся Илае.