Стемнело. Дождь так и не прекращался, но все же начал понемногу стихать. Лошади тихо фыркали в темноте, теперь их уже ничего не пугало. Илая вызвался первым караулить их сон, Сибрис не возражала, попросив разбудить ее после полуночи. Она подкинула дров в костер и отправилась спать. Девушка завернулась в тонкое шерстяное одеяло, которое извлекла из поклажи, и вскоре уже тихонько сопела.
Илая все еще сидел у костра. Он размышлял о своем будущем. Меч даханавара, а теперь уже его меч, лежал у него на коленях. Илая извлек его из кожаных тесненных ножен и стал рассматривать как оранжевые блики от костра струятся по серебристой стали клинка. Черенок меча был оплетен мягкой кожаной лентой темно коричневого цвета. Навершие, гарда и рикассо покрыты серебром. В центре навершия с обеих сторон и на рикассо было единственное украшение меча — в серебристом металле был выгравирован знак черного солнца. Круг с тринадцатью чернеными языками пламени и руной внутри, похожей на серп с крестовиной. Отличительный знак братства даханаваров, теперь и его — Илаи, тоже.
Монотонный звук капель снаружи, потрескивание веток в огне, завораживающий блеск стали в руках юноши, все это так расслабляло. В мыслях у юноши было еще немного посидеть у костра и посторожить сон Сибрис, но сам того, не замечая Илая начал клевать носом. Возможно, свою роль сыграло крепкое вино, пропитавшее сухари? Возможно, измотавшая его дневная жара? Как бы то ни было, Илая задремал.
Над заболоченным озером стал подниматься белесый туман. Когда он сгустился почти до молочно-белого цвета, его сырые щупальца медленно извиваясь потянулись к холму. Будто живой, туман все ближе и ближе подползал к пещере, где заночевали одинокие путники.
4
Илая проснулся от ощущения дикого холода, пробравшего его до костей. Костер прогорел и только маленькие красные вспышки в остывающих углях мерцали в ночной мгле. Илая обернулся, чтобы разбудить Сибрис. Что за черт?! Неужели пока он спал одно из поленьев выстрелило и теперь там, где спала девушка, тоже тлели два маленьких красных уголька? Пытаясь, избавится от сонной одури, Илая встряхнул головой. Поднявшись, насколько позволяла высота пещеры, Илая двинулся вглубь. Красные точки у изголовья импровизированного ложа Сибрис недобро мигнули. Нет, это не угольки, это глаза. Илая напрягся и замер, рукоять меча больно врезалась в крепко сжатую ладонь юноши. К счастью, он не выпустил оружие из рук, пока спал. Что же это такое? Может быть какой-нибудь зверь, пробравшийся в пещеру пока, они с девушкой спали? Опасен ли он? Что с Сибрис? Должен ли Илая разбудить девушку, или же это спровоцирует нападение на нее ночного гостя? Тысяча и одна мысль лихорадочно бились в его голове. Все эти вопросы были сметены в один единственный миг. Догоравшая в почти потухшем костре головешка вдруг вспыхнула, озарив все пространство пещеры ярким золотистым светом. И тут юноша увидел того, кому принадлежали эти глаза.
Невысокое, ростом едва достающее до бедра взрослого человека, мохнатое и красноглазое создание склонилось над спящей девушкой. У этого существа было худое удлиненное тело, покрытое редкой и клочковатой бурой шерстью. По бокам из этого тела вырастали четыре костлявые когтистые конечности. Вытянутая как у собаки морда переходила в тонкий хоботок, который сейчас присосался к незащищенному горлу Сибрис. Маленькие красные глазки существа злобно горели, неотрывно следя за перемещением Илаи. На голове существа стояли торчком острые кожистые уши. Илае хватило этого краткого мига, чтобы принять решение и ринутся вперед, целясь острием меча прямо между горящих ненавистью красных глаз. Мрак вновь поглотил пещеру, но стремительный порыв юноши не был напрасен. Мерзкое создание оторвалось от трапезы и метнулось прочь в противоположный угол пещеры. Оно недовольно застрекотало в темноте. Илая понял, что все же, несмотря на свою почти полную слепоту, задел чудовище, когда увидел, что в темноте на полу пещеры стали появляться слабо светящиеся пятна и следы. Кровь ночного гостя светилась в темноте, подобно гнилушке. Это существенно облегчало задачу юноше. Илая постарался занять такую позицию, что бы тело Сибрис оказалось у него за спиной. Прикрывая подругу, Илая приготовился к нападению и не напрасно. Раненая тварь стала медленно перемещаться из угла пещеры к выходу, однако она совсем не собиралась покинуть поле битвы. Издавая стрекочущий звук, она призывала на помощь своих собратьев. Вскоре ей ответили десятки стрекочущих глоток. Из белесого тумана, окутавшего выход из пещеры-западни, стали появляться все новые и новые красноглазые бестии. Подобно стае волков, загнавших свою жертву в западню, они медленно проскальзывали в пещеру, присоединяясь к раненому сотоварищу. Когти тварей в пещере собралось около десятка, их стрекотание вдруг стихло. Стихли те их собратья, которые пока оставались вне пещеры, блестя голодными глазами из густого тумана. Илая понял, сейчас они нападут. Так и случилось.
Раненая тварь прыгнула первой. Она тянула к юноше свои скрюченные когтистые лапы, желая вцепиться в его одежду и волосы, но была рассечена на двое в полёте. Острейший клинок меча отправил бестию в преисподнюю. Мерцающая во тьме кровь окрасила меч, стены и потолок, пещеры, упала на шкуры сотоварищей твари, делая их видимыми для Илаи. Они напали на него всем скопом, взбешенные смертью своей предводительницы. Илая рубил, колол, отбрасывал тварей пинками. Меч, обагренный в их крови, будто горел призрачным пламенем, позволяя юноше хоть немного видеть во тьме. Илая косил тварей этим мечом, как скашивал в далеком детстве найденной палкой высокую, жгучую крапиву. Острый клинок, без труда рассекал хрупкие тельца тварей, разрубал их тонкие кости, отсекал жадно тянущиеся к врагу лапы и хоботки. Крови в них было много, разрубленные мечом твари, взрывались, как гнилые пузыри с тухлой водой. Вскоре почти вся пещера от потолка до пола была забрызгана их дурно пахнущей водянистой кровью. Илая тоже был в этой жиже с ног до головы. Как он не старался, в пещеру лезли новые и новые бестии. Благо за один раз внутрь проникало не больше десятка, но и этого было предостаточно. Илая чувствовал, как немеют от постоянного вращения и рубящих ударов кисти. От вездесущей крови существ, пальцы рук были предательски скользкими. Илая боялся, что тяжелый меч выскочит из его рук и тогда ему и Сибрис наступит конец. Он старался удержаться на ногах при каждом глубоком выпаде, но вот под сапог попалась чья-то отрубленная скользкая клешня. Илая почувствовал как почва уходит из-под ног, увидел как тварь, которой он только что отрубил хобот летит на него, сверкая алым убийственным взглядом, почувствовал как еще одна добралась до его ноги и пытается ползти по ней вверх. Юноша выставил перед собой меч, в последней попытки защитится и крепко зажмурил глаза. Мерзкая кровь обагрила его, верный клинок рассек нападавшую бестию пополам. По коже щеки скользнула мокрая шерсть разрубленной плоти чудовища, она смачно плюхнулась возле самого уха Илаи, издав мерзкий чавкающий звук. От вони тварей и горечи их тухлой крови, просочившейся сквозь сомкнутые губы, к горлу Илаи подкатила желчь. Сплевывая и отряхиваясь, он постарался отползти к Сибрис, чтобы хоть немного прикрыть ее собой от нападающих со всех сторон тварей. Но никто больше не нападал. Даже та мохнатая бестия, которая хотела заползти по его ноге, сейчас валялась рядом похожая на грязный старый мешок из козлиной шкуры.
Илая протер глаза, пытаясь их очистить. За его спиной едва слышно дышала Сибрис, а на входе пещеры кто-то стоял. Кто-то слишком высокий и худой, чтобы быть одним из напавших ранее чудовищ.
— Кто-бы ты ни был, не подходи! — закричал Илая, когда фигура сделала шаг внутрь пещеры.
— Это не очень-то вежливо звучит из уст того, кого я только, что спасла от пелли! — обиженно произнес глухой голос.
Было плохо видно, кровь лохматых существ начала тускнеть остывая, но Илая все же разглядел гостя, точнее гостью.
Высокая худая старуха, с длинными редкими седыми пасмами на почти лысой голове, кокетливо украшенной засохшим венком из травы и цветов. Она была одета в такое старое и рваное рубище, что ткань почти не прикрывала ее иссохшее мосластое тело. Старуха опиралась на длинную суковатую палку, служившую ей посохом и с интересом, рассматривала двух выживших людей, лежащих на полу пещеры среди кучи лохматых трупов.