— Вот как? — удивилась Сибрис. — Ты здесь одна? Позови кого-нибудь из старших, нам нужно поговорить с ними.
Та ничего не ответила Сибрис, но продолжила разговор с Илаей.
— Деревня сожжена, странник, и всё чего я хочу это что бы кто-нибудь живой разделил со мною скорбь о погибших. Ты хочешь послушать мою песню прощания? — из складок одежды она достала игрушечный бубен и потрясла им над головой. Раздался мелодичный перезвон маленьких колокольчиков украшавших обод бубна. Девочка закачалась из стороны в сторону, явно готовясь запеть свою песню.
— Сибрис, опусти меч. — Илая полушепотом обратился к подруге, возвращая свой клинок в ножны. — Этот ребенок нам не враг, наверное, она единственная кто выжил и она, явно, не в себе. Мы должны позаботится о ней.
Сибрис утвердительно кивнула. Она ласково улыбнулась девочке, протянула к ребенку руки, показывая, что той ничего не угрожает. Девушка уже хотела сделать шаг на встречу малышке, как сзади прозвучал полный отчаянья вопль:
— Нет!
Что-то стремительное и красное сорвалось с крыши ближайшего разрушенного дома, пронеслось мимо Сибрис и сбило с ног юную певицу.
Теперь перед оторопевшими Илаей и Сибрис, рыча, воя и шипя в пыли и прахе по деревенской площади катался черно-красный клубок. Два существа сплелись в смертельной схватке.
Илая быстро пришел в себя от шока. Юноша кинулся что бы разнять дерущихся, но опоздал. Клубок замер и опал. Тот, кто прежде был в красном, тяжело дыша поднимался с земли, отирая кровь сочащуюся из глубокого пореза на щеке. Девочки с бубном нигде не было, на том месте, где должно было лежать её тело раскинулся красный шерстяной плащ незнакомца.
— Кто ты такой? Где ребенок? Отвечай немедленно или заплатишь жизнью! — Илая сбил человека с ног. Железной хваткой одной руки он сжал незнакомцу горло, другую сжав в кулак занес для удара.
В голубые глаза даханавара без страха и ненависти смотрела черноокая незнакомка. Она улыбнулась и едва слышно прохрипела:
— Ты хоть и даханавар, а дурак! Отпусти меня сейчас же! Это была ачери — голодный дух! Твоей подруге грозила неминуемая смерть стоило ей только прикоснуться к этому ребенку.
Сибрис присела рядом с Илаей и откинула полу сорванного с незнакомки плаща. Взорам обоих предстала жуткая правда — вместо ребенка они увидели пожелтевший от времени детский скелет, вместо платья истлевшее рубище.
Илая и Сибрис переглянулись.
— Отпусти её. — попросила даханавара Сибрис. — Она спасла мне жизнь.
Илая отпустил шею незнакомки и подал той руку, помогая встать с земли.
— Прости. — буркнул он, отводя глаза. — я не знал.
— Боги знали. — спокойно ответила незнакомка, потирая шею. — Идемте со мной, здесь не лучшее место, что бы оставаться после заката. Я отведу вас в свой дом, подальше от места, где все еще обитают духи моих мертвых соплеменников. Пока за их смерть не отомстят они не смогут обрести покой. Я бы не хотела сегодня встречаться с еще одной голодной душой.
Легкой походкой харемка направилась к противоположному от входа краю деревни. Миновав около десятка разрушенных домов, все трое вышли на тропинку, которая поднималась в гору. Тропинка причудливо петляла между камней, и уводила их все дальше от опустевшей деревни. После одного из крутых поворотов троица оказалась на небольшом плато. В отвесной скале напротив, надежно скрытый от любопытных глаз, обнаружился проход в пещеру. Харемка скрылась за пологом из старой медвежьей шкуры, скрывавшей проход, жестом предлагая Илае и Сибрис следовать за ней. Всего десяток шагов темному проходу образованному трещиной в скальной породе и они оказались в просторной пещере. В центре пещеры был сложен каменный очаг, а в нем весело потрескивал сухими ветками огонь. Стены пещеры были укрыты шкурами коз, а на полу, вокруг очага, были расстелены плетенные из тростника циновки. В стенах были вырублены несколько ниш служивших хозяйке пещеры спальным местом и местами хранения разной кухонной утвари и прочего нехитрого скарба.
Девушка подошла к одной из ниш и достала кувшин с водой. Стянув через голову порваную во время драки с ачери рубаху, она обильно смочила её край и отерла им лицо и шею от пыли и начавшей подсыхать крови. То, что при этом у неё оголился торс, харемку ничуть не смущало. Кожу на её груди и животе покрывала замысловатая вязь ритуальной татуировки.
— Меня зовут Ния. — представилась харемка, своим гостям, приложив руку к левой стороне груди.
На вид ей только-только исполнилось лет шестнадцать. Тонкие черты лица, кожа цвета топленого масла, худощавое гибкое тело и яркие, блестящие, как два полированных черных оникса, раскосые глаза. Девушка была настоящей красавицей. Она накинула на плечи жилет из пушистой рысьей шкуры, скрыв под ним красоту юного тела, и присела, скрестив стройные ноги, на циновку у огня. Илая и Сибрис последовали её примеру.
— Я последняя из рода шаманов и последняя оставшаяся в живых из племени речных харемов. Возможно вы слышали о нас. В долине нас знают как Людей Реки. И мне очень нужна ваша помощь. — произнесла Ния.
Илая понимающе кивнул головой и рыжая прядь упала ему на лоб. Сибрис взглянула на своего подопечного и сердце её встрепенулось. "Неужели этот добрый и смелый парень, к которому она прониклась всей душой, по окончанию лунного месяца превратится в кровожадное чудовище?!"
Волосы Илаи за последнее время сильно отросли и теперь юноше приходилось подвязывать их тонкой кожаной лентой, но непослушные пряди то и дело выбивались из узла на затылке, пересекая алым росчерком белизну кожи его лица. Его тело менялось и теперь эти изменения были видны невооруженным взглядом. Стремительная регенерация кожных покровов, ускоренный рост волос, их цвет, все более приобретающий алые ноты, ногти, растущие так быстро, что юноше приходилось подстригать их два раза в день. Кожа белая как алебастр, которая совершенно не покрывалась загаром, исчезли даже милые золотистые веснушки, которые прежде усеивали лицо и руки юноши. Ихор войдя в симбиоз с человеческим телом, перекраивал его по-своему, придавая носителю все больше идеальных, абсолютных черт, поглощая все те несовершенства и особенности, которые роднили его владельца с людьми. Сейчас, сидящий в профиль к Сибрис и склонивший голову в знак уважения к хозяйке пещеры, юноша напомнил Сибрис одну из фигур на картине, украшавшей стену в читальном зале библиотеки борусской магической академии. Воин с алыми волосами в чудесных серебристых доспехах, смиренно преклонивший колено перед светом льющимся с небес. Как же оно называлось? "Сила склонившаяся перед мудростью" — кажется так. Эта картина должна была напоминать молодым магам, о том что любая мощь, должна преклонится перед величием мудрости Создателя или погибнуть. Художник использовал только основные цвета: белый, красный, черный и синий, а так же золотую и серебряную краски, что бы передать драматичность момента.
— Меня зовут Илая, а мою спутницу Сибрис и мы поможем тебе если это в наших силах, и если ты не откажешься помочь нам. — согласился Илая.
— Боги сказали мне, что пришлют помощника, но они не упомянули о том, что он будет столь умен, сколь и красив. — Ния, рассмеялась звонким серебристым смехом. Этот молодой воин явно умел торговаться, и она это оценила. По харемским обычаям торговля была обязательна при заключении любой сделки, сколь бы важен или ничтожен не был её предмет.
— Чего же ты хочешь? — спросила юная харемка.
— Все просто, мы с моей спутницей, направлялись в горы в Обитель Братства Даханаваров. По пути мы заехали в Таризу, что бы закупить провиант, одеяла и снаряжения для путешествия в горах, но попали в умело расставленную разбойниками ловушку. Мы сумели сбежать из западни и сохранили свои жизни, но лишились наших коней, добра и денег. Украв у разбойников коня, мы смогли уйти далеко от города в степь, но наш конь пал, а из имущества у нас осталось только пара медяков и это. — Илая протянул Ние бронзовую "звезду". — Моя подруга маг и она утверждает, что это стоит много больше того, что мы просим, но другого у нас нет. Вот мы и решили, что сможем обменять этот магический шар на все необходимое у Людей Реки. Но, похоже, мы опоздали. — последнюю фразу Илая произнес очень тихо.
Ния, приняв "звезду" из рук юноши, внимательно ее осмотрела.
— Да, твоя подруга права, эта вещь дорогого стоит, вот только ни я никто из моего племени, будь они живы, не принял бы ее от тебя.