- Это уже пройдено, - приказал Арден. - Все это мы уже изучили. Я говорил вам, что не намерен тратить времени зря.
Префект был худым человеком, в котором и продолговатый череп, и седеющие рыжие волосы, и бледные глазки говорили о том, что вся римская кровь его предков растворилась в германской. Но все же он сидел с прямой спиной, сидел, завернувшись в свою старинную, пурпурную по краям парчу, что являлось признаком его военной карьеры, его латынь была безупречна, и, даже не поднимая голоса, он вел рассмотрение дела так, словно муштровал рекрутов.
- С должным уважением, сэр, - настаивал Бакка, - это дела закона, основные дела. Если он не может даже потребовать наказа...
Снова Арден оборвал его на полуслове. Неприветливый взгляд переметнулся на Грациллония.
- В то же время не намерен гнаться за поспешными суждениями, как Понтий Пилат, - сказал преторианский префект. - У нас для изучения было ряд писем и других документов. Вчера я частично отложил слушание, потому что другие дела требуют внимания, когда со всех сторон Риму угрожают варвары. Мы не будем бездельничать, устраивая друг другу перекрестные допросы. Однако сегодня прокуратор Бакка сделал новое заявление. Это означает, что у нас есть некоторое несоответствие. Штат губернатора Глабриона навел справки в штаб-квартире Второго легиона Августа в Британии. Грациллоний, вы должны были получить увольнение по истечении двадцати пяти лет службы. Для вас этот срок истек в прошлом году.
Куратор Бакка утверждает, что тогда автоматически ваши полномочия центуриона потеряли силу, следовательно, у вас не было права руководить римскими солдатами, что вы посему осуждаетесь, как бунтовщик и бандит.
Вы ни разу об этом не упоминали, не было ни одного признака того, что вы прилагали усилия к урегулированию вашего положения, и как военного офицера, и как назначенного узурпатором Максимом. Что у вас есть сказать?
Это был словно удар молота. Мир вдруг стал нереальным. Так много времени прошло с тех пор, как он поступил на службу? Почему они на него наговаривают? Нет, подождите, он может посчитать сезон за сезоном. Непонятно, беспощадно прекрасной была та весенняя пора, когда Уна сказала ему, что должна выйти замуж за гадину - "гадину", прорыдала она, прежде чем превозмочь слезы, - чтобы спасти семью, а он, Грациллоний, убежал, чтобы вступить в армию. Год спустя они были на совместных маневрах с Двадцатым на просторах холмистой страны дебуниев - было много дождей - а еще спустя год пришли зловещие вести, что на континенте вестготы перешли Данувий - или это был следующий год? Все было так переплетено и годы проведенные в Исе тоже. У Бодилис хранились летописи, она могла бы расставить его воспоминания по полочкам, но она так непостижимо далеко. Куда ушла его жизнь?
Этого он сказать не мог.
Бакка улыбнулся.
- Очевидно, у обвинителя нет ответа, - заявил сухопарый человек. Поскольку он показал полное отсутствие знания закона и управления...
В нем просыпалась ярость. Она развеяла махом все тревоги. Грациллоний поднял на него кулак.
- Успокойся, пока я не растоптал тебя под ногами, ты, таракан! завопил Грациллоний. В сознании всплыло разбитое лицо. Что ж, Карса ответил за свои слова своим же телом, как и должен поступать мужчина. Грациллоний сглотнул воздух и снова повернулся лицом к Ардену. - Простите, сэр, пробормотал он. Громче и яснее: - У меня нервы не выдержали. То, что... изрыгает этот человек, было для меня слишком. О, я, вне всякого сомнения потерял след. Я забыл написать и спросить. Но мне никто не напомнил, а я всегда был слишком занят, изо всех сил стараясь ради Рима. Думаю, я объяснил. Думаю, факты говорят сами за себя. Что я могу еще добавить? Вот он я.
- Тишина, - стукнул Арден. Они ждали. За окнами разгорался солнечный свет. - Я обнаружил, что внесенные обвинения по существу не обоснованы, продолжал Арден. - Обвиняемый верно выполнял свое поручение, на тот момент, когда оно было ему выдано. Допущенные им ошибки малы по сравнению с теми трудностями, с которыми ему приходилось справляться, и по сравнению с его действительными достижениями. Его операция в отношении франков не относится к ошибкам. Эти люди покушались на жизнь римского префекта. Я бы и сам наложил на них наказание, если бы он уже не сделал этого в полной мере. Бакка вы передадите в Турон письмо губернатору Глабриону. Знайте, что оно требует сотрудничества с королем Иса.
Что касается технической стороны дела, в которой мы сегодня преуспели, то это просто смешно. Я извещу своего собственного прокурора, чтобы он установил границы влияния. Между тем, данной мне властью, назначаю вас Гай Валерий Грациллоний, трибуном, и возвращаю вас к вашим обязанностям в Исе.
На один единый миг броня спала. Германец и бритт глядели друг на друга, древние римляне, и Арден прошептал:
- Возможно, это последний мудрый поступок, который я могу совершить.
II
- Я люблю тебя, - сказала Дахут. - О, я пьяна от любви к тебе.
Сидя на тюфяке, сложив руки над поднятыми коленями, Ниалл посмотрел на нее, но ничего не ответил. Снаружи бушевал ветер. Набегали и уходили тени от облаков, ткань на окне колыхалась от тусклости до мерцания. От жаровни в комнате было тепло, хотя ценой близкого расположения и зловония.
Она села перед ним на колени, с распростертыми объятиями. На ее нагом теле блестел пот от их последнего соития, распущенные локоны прилипли, словно она была только что вышедшей из моря нимфой, подвижной, как тюлень, окрашенной поверх белизны золотом, лазурью и розовым.
Заискрились слезы.
- Ты мне веришь? - спросила она. Осипший голос был тонок от волнения. Ты должен. Пожалуйста, ты должен поверить.
Он одарил ее улыбкой.
- Ты была достаточно горяча, - растягивал он слова.
- Из-за тебя. Раньше с мужчинами - я притворялась. Они думали, будто кажутся мне чудесными. Но лишь ты, Ниалл, лишь ты меня пробудил.
Он вздернул брови.
- Это так? Первый раз ты мне о них рассказываешь.
Она опустила руки и голову.
- Ты наверняка с самого начала знал, что я не девушка, - с трудом проговорила она. - Как бы я хотела быть ею для тебя.
Его тон смягчился.