Ветер хлестал ее холодом. У нее под ногами кружились и шуршали сухие листья. Над головой прохлопали крылья филина. Он исчез вместе с луной.
Виндилис навестила Ланарвилис дома. Они удалились в личную комнату. Горели лампы, чтобы разбавить унылость дождливого полудня. В их отблеске выделялись голубой и алый цвета восхитительных тканей, слоновая кость и деревянные жилки мебели, блеск серебра и мерцание стекла. Одетая в черное, изможденная фигура Виндилис казалась опровержением этому разноцветью. Она прямо села на стуле напротив тахты, на которую Ланарвилис почти что упала.
Виндилис перешла прямо к нападению:
— Время для принятия решения уже прошло. Те из нас, кто чтит богов и боится их гнева, должны сомкнуть ряды.
— Это… мы все… даже, если не согласны, что это самое мудрое решение, — пробормотала Ланарвилис.
— Вопроса о мудрости быть не может. Осмотрительность — это безумие. Пусть лучше Ис окажет открытое неповиновение мощи Рима, чем откажется от своих богов.
— И что нам, по-твоему, придется сделать? Виндилис вздохнула, а в ее взгляде теплилась ненависть.
— Молиться о знамении; и в то же время быть к нему готовым. Я обратилась к тебе, потому что ты набожна, сестра моя, куда набожнее некоторых из нас. Хоть ты и поддерживаешь Граллона. Ланарвилис выпрямилась.
— В качестве нашего заступника перед Римом. Для этого требуется поддерживать его авторитет и в других отношениях. Мне нет нужды одобрять или хотеть продолжить противостояние.
Виндилис кивнула.
— Я не говорю, что мы сразу должны его обвинить или требовать свержения. Но и страдать от его богохульства мы больше тоже не обязаны. Если только он не раскается и не сделает Дахут, Избранную, матерью новой эпохи — не сделает ее королевой, причем в скором времени, надо его как-то сломить иначе. В противном случае Рим завоюет Ис не вытащив ни единою меча.
Ланарвилис нахмурилась.
— Продолжай.
— Начнем с того, что сплотим тех из Девяти, которых сможем. Жестоко так говорить, но некоторых из нас он обманул. Бедная, глупая Гвилвилис; что ж, боги на некоторое время вывели ее из игры. Бодилис — Бодилис, как и он, хочет верить, что новая эра будет совершенно отличной от прошлой. Этим двум мы рискнем довериться.
Ланарвилис ударила ее по губам.
— Мы что, будем плести интриги против наших же сестер? Нет!
— Этого я делать не собиралась. Дальше, Иннилис искренняя, послушная, но она такой нежный и любящий человек, она надеется, что все каким-то образом завершится счастливо. Мы можем рассчитывать на ее преданность, но, насколько это в наших силах, должны уберечь от страданий и тревог.
Ланарвилис задумчиво улыбнулась.
На второй день после полнолуния, к вечеру, Дахут появилась в доме Бодилис. До сих пор она сидела в стенах своего дома и приказывала слугам прогонять посетителей.
Погода утихла, став спокойней и холоднее, прояснилась сверху и на востоке. Однако к западу грудились темно-синие горы туч, а небо вокруг солнца было бледно-зеленым. Чашу Иса начали наполнять тени.
Дахут постучала. Дверь открыла Бодилис.
— Добро пожаловать, — тихо сказала женщина. — О, трижды добро пожаловать, детка. Я так рада, что ты обратила внимание на мое послание. Входи.
Дахут вошла. Во взгляде, лице, во всем ее теле читалось негодование.
— Чего ты хочешь? — спросила она.
— Поговорить, конечно. Сюда, давай твой плащ, пойдем в скрипторий.
Неуклюжей походкой Дахут пошла рядом с Бодилис через атрий, расписанный дельфинами и морскими птицами.
— Я пришла, потому что попросила ты. Но постарайся не сильно меня мучить.
Бодилис стиснула девушку за плечи.
— То делают с тобой твоя жизнь и судьба, дорогая. Есть ли у тебя смелость встретить их спокойно?
Ноздри Дахут расширились. Она вскинула голову.
Они прошли в длинную комнату, полную ученых и художественных материалов. Дахут остановилась. Меж зубов со свистом вырывалось дыхание.
Грациллоний остался сидеть. Он попробовал улыбнуться.
— Не сердись, — сказал он. Голос был хриплый. — Прости, что напугал тебя… накануне. Ты дочь моей Дахилис, и я тебя люблю. Бодилис прибегла к этой маленькой уловке, потому что иначе ты могла бы еще долго не хотеть меня видеть. Мы ничего кроме мира не хотим.
Дахут уставилась на королеву.
— Ты знаешь? — спросила она.
Бодилис кивнула.
— Твой отец раскрыл мне свое сердце.
— И больше никому, — сказал Грациллоний все с той же грубостью. — И не буду. Сядь, дорогая. Выпей немного вина, от него тебе станет полегче.
Дахут опустилась на край стула. Бодилис взяла другой. Они сели в треугольник, который крепко сомкнула тишина.
Ее нарушила Бодилис.
— Дахут, — мягко сказала она, — это дико, то, чего ты добивалась. Благодари Мать, благодари ее всю свою жизнь, что тебе это не удалось. Но твой отец на тебя не сердится. Больше не будет. Ты молода, оскорблена и обезумела. Вернись к нам и дай исцелить тебя.
На бледности, что покрывала лицо девушки наподобие маски, проступил румянец. В ней бушевала ярость:
— Что я плохого сделала? Я должна была потребовать свои права и права богов. Он их отвергает!
— Ты бы свершила брачные отношения до свадьбы?
— Поскольку я должна.
— Конечно, вот почему в тебе не было Силы Богини. Дахут облизнула губы и взглянула в отцовские глаза.
— Ты все еще можешь сделать так, чтобы это произошло между нами, — сказала она.
Грациллоний сжал подлокотники стула.
— Не тем путем, к которому ты призываешь, — заявил он. — Бодилис убедила меня, что с твоей стороны это скорее безрассудство, чем злая выходка. Что ж, учись на своей ошибке. Подумай над этим.
— Мы не знаем, какой образ жизни принесет новая эра, — добавила Бодилис, — можем ли мы изменить себя? По крайней мере, можно постараться. Представь, что королева, свободно выбравшая себе короля, который принадлежит ей, не потеряет его в битве с чужестранцем, который будет с ней спать, едва смыв кровь со своих рук.
— Что вы хотите, чтобы я сделала? — отпарировала Дахут.
— Будь терпелива, пока мы поделываем путь.
— Куда?
— В неизвестность.
— Нет, я знаю, куда вы клоните. — Дахут вскочила на ноги. Держась вызывающе, она усмехалась. — Вы хотите заставить меня отречься от богов, от полного смысла и души Иса. Куда я тогда подамся? Ваш Митра меня не примет. Кибела умерла. Остается Христос. Вы сделаете из нас христиан!
— Если придется, то да, — непреклонно ответил Грациллоний. — Я пролеживал ночи без сна, обдумывая это. Это облегчит большинство наших проблем. Есть боги и хуже.
— Нет! — крикнула Дахут. Она рванулась к двери, схватила со стола графин с вином и швырнула его об стену. Разбиваясь вдребезги, он разлетелся на осколки. На книги расплескалось красное вино. Бодилис застонала и приподнялась.
Дахут отпрянула назад. Лицо исказила нечеловеческая ярость.
— Будь ты проклят, Христос! Тащи меня, Лер, пока я сама не отдамся Христу! Но я стану королевой, истиной королевой, впереди Девяти, и имя я возьму себе Бреннилис!
Быстрым движением она распахнула двери и выбежала за них, навстречу закату.
На следующий день Грациллоний лично поговорил с Руфинием во дворце.
— Мы должны следить за своей обороной, — сказал он на латыни, на которой они обычно говорили между собой.
Галл смотрел на него.
— Вы не намерены воевать с Римом, — бормотал он. — Однако, если Ис превратится в устрицу, которую трудно открыть…
— Ис может стать еще более ценным союзником, чем был, — перебил его Грациллоний. — Мы обладаем морской мощью, но едва ли сухопутной. Франки могли понять, где для них подходящее место, но со временем забудут, а тем временем будут продвигаться германцы — аланы, гунны, кто знает? Вот что я задумал — очевидно, на это уйдут годы, и это будет непросто — заключить союзы с Арморикскими племенами, особенно с соседями озисмиями, что-то вроде того, что мы создали с Римом на море. У них пополнение в мужской силе, у нас пополнение в кадровом составе и оружии.