Отец никогда не был слишком сентиментальным, он старался стать Альфреду другом и наставником, вырастить из него достойного наследника. Он не целовал его, в отличие от мамы — Ал потом долго оттирал следы ее помады со щеки, — не гладил по голове, не тискал и не сажал к себе на колени, чтобы обсудить последние новости или просто поговорить по душам, поэтому такие тихие проявления чувств и значили для него так много. Альфред помнил это чувство уюта и защищенности, когда отец большой теплой рукой гладил его по голове, и хотел поделиться им.
Через два дня Фрэнк пришел в себя. Пусть он и пытался казаться бодрым и полным сил, весь его усталый, утомленный вид говорил об обратном. Они поговорили совсем немного — медсестра попросила их выйти буквально через пять минут, и отец успел только раздать Альфреду и Лоре указания о том, что им нужно сделать дальше. Даже в таком состоянии он думал обо всех, кроме себя.
— Ты должна отдохнуть, Лора, — сжимая ее руку, сказал Фрэнк, и Альфред не сдержал счастливой улыбки: несмотря на все трудности, у него была хорошая семья, где все искренне любили друг друга. — Я смогу позаботиться о себе один день. Ал, ты, похоже, вообще не заходил домой с тех пор, как приехал? — Альфред виновато понурил голову. — Марш в душ.
— Так точно, сэр! — шутливо отдал честь Ал.
— До моего выздоровления компания на тебе, — сдвинув брови на переносицу, добавил отец. — Опыт у тебя уже есть, справишься.
Альфред только кивнул. В прошлый раз он «управлял» дистанционно: отдавал все указания маме, проводил совещания через видеосвязь, разбирался с документами по ночам, едва не засыпая над скучными бумажками. Эта работа расходилась со всем, чем он когда-либо мечтал заниматься, и если раньше он готов был с этим смириться — большие деньги, казалось, стоили таких жертв, — то после того, как распробовал свободу на вкус, стало совсем невыносимо. Он хотел обсудить все с отцом после выпускного, Альфред знал, что тот поймет его, отпустит и даст шанс быть тем, кем он хочет быть. Мама, конечно, плакала бы, но потом познакомилась с Артуром, увидела, что Альфред счастлив, и тоже отпустила его. А теперь…
Впервые с тех пор, как уехал, Ал включил смартфон почти четыре дня спустя. За это время он, конечно, так ни разу и не вышел с Артуром на связь. Альфред боялся увидеть сотню гневных сообщений, боялся обещаний расправы и самой расправы, долго не решался зайти в социальную сеть. Его волнение было так сильно, что когда он увидел всего одно сообщение от Керкленда — он вздохнул с облегчением.
«Очень мило с твоей стороны».
Он долго думал, что ответить, собирался с духом, подбирал слова. Объяснение немного затянулось, но Альфред постарался, чтобы оно звучало как можно более правдоподобно и при этом не слишком обеспокоило Артура. А потом глубоко вздохнул, растрепал волосы на затылке и все стер. Отец просил не распространяться о его болезни: если слухи просочатся в прессу, его компанию за считаные дни раздерут на кусочки партнеры и коллеги.
Альфред был растерян: он не хотел обманывать Артура, но и правды сказать не мог. Он очень устал и чувствовал себя не слишком хорошо, поэтому не смог придумать ничего лучше, как просто пойти спать. Страх, неуверенность и стыд не давали ему заснуть почти до утра.
На следующий день писать Артуру уже не было никакого смысла — он наверняка увидел, что Альфред был в сети. Керкленд тоже не спешил налаживать контакт, и от этого Ал ненавидел себя еще сильнее. Он подвел Артура. Он обманул его доверие и даже не нашел в себе смелости признать это и извиниться. Альфред считал свою причину уехать достаточно веской, но она все равно не оправдывала его страх и молчание в течение стольких дней. Артур наверняка успел составить свою версию произошедшего, и вряд ли Ал выглядел в ней меньшим мерзавцем, чем он себя ощущал.
Еще через неделю случился третий приступ.
Фрэнк остался жив благодаря тому, что он все еще был в больнице — врачи среагировали немедленно и буквально вытащили его с того света. Его подключили к системе жизнеобеспечения, и пока ему ничего не угрожало, но никто не мог сказать, как долго продлится это состояние. Врачи разводили руками — они уже сделали все, что было в их силах.
— Вам стоит обратиться в эту клинику, — посоветовал врач, протянув Лоре визитку. — Они используют новейшие методики и их оборудование новее и точнее нашего. Конечно, стоить это будет дороже, но так у вас будет шанс сохранить жизнь мужу.
— Сколько времени у нас есть? — Альфред искренне восхищался своей мамой — даже в такой ситуации она не проронила ни слезинки.
— Месяц, — после недолгой паузы ответил врач. — Может, два.
Для Альфреда не стояло проблемы выбора: жизнь отца стоила любых денег. Даже если бы им пришлось продать дом и ценности, он бы не задумываясь сделал это. Поэтому страшные цифры он просто выбросил из головы. У него самый лучший и самый сильный отец. Он справится. Он выкарабкается, и тогда они смогут поговорить, и Альфред расскажет ему о своих планах, и все будет хорошо.
Его тогда не пустили к отцу, к нему разрешалось входить только по одному, и Альфред уступил маме. Она вышла из палаты в слезах, но на все вопросы Ала отмахивалась и переводила тему.
Альфред сгорал на работе. Он был слишком неопытен, его максимализм и привычка справляться со всеми проблемами самостоятельно только усугубляли ситуацию — заместители и директора свалили на него большую часть работы, подняли самые старые дела, которые давно нужно было закончить, а сами наслаждались зрелищем. Поначалу Ал не понимал, во что вляпался, а когда понял — гордость не позволила ему отступить и сдаться. Коллеги Фрэнка догадывались, что раз Альфред вышел на замену отцу, с тем не все в порядке — и в версию с отпуском никто не верил. Они хотели задавить Ала, уже делили компанию в разговорах между собой и открыто насмехались. Альфред брал документы домой, сидя в приемной к отцу — строил таблицы и сводил счета, он почти не спал и как-то справлялся — хотя сил порой хватало только открыть глаза.
В короткие перерывы на отдых, закрыв глаза, он видел Артура, вспоминал все, что с ними случалось — как им было хорошо и уютно вместе, как они порой ссорились, но быстро мирились, как спорили, как занимались своими делами и смотрели друг на друга, думая, что этого никто не замечает. Альфред скучал, ужасно скучал, но он сам все испортил. Он решил, что как только все наладится — отцу сделают еще одну операцию, теперь уже в другой клинике, они вместе уладят все дела компании и, наконец, поговорят по душам, — тогда он и расскажет Артуру.
Это были одни из тех планов, которым никогда не суждено сбыться.
— Почему тебя до сих пор не перевели в ту клинику? — Альфред забежал в больницу во время обеденного перерыва.
Он грыз яблоко — их привезла Лора, — сидел на стуле возле кровати отца и всем своим видом изображал оптимизм и непосредственность. Надо сказать, после стольких лет тренировок и практики получалось это у него просто отменно. Даже мама до сих пор не догадалась, как обстоят дела у Альфреда на работе.
— Я отказался от операции, — переглянувшись с Лорой, ответил Фрэнк.
— Что?
— Мне не нужен перевод, потому что я не собираюсь делать операцию.
Альфред отложил яблоко и вытер рот тыльной стороной ладони.
— Врачи сказали, что она тебе не нужна? — уточнил он.
— Нет, — покачал головой отец. — Я отказался. Эти слишком дорого нам обойдется, Альфред.
В голове мигом стало пусто.
— Ты шутишь? — Ал обернулся к маме. — Он ведь так шутит, да?
— Альфред, — отец положил свою руку поверх его. — Прошу, выслушай. Мои шансы выжить после операции — меньше двадцати процентов. И если вдруг это произойдет, я останусь недееспособным инвалидом. Я даже отлить без чьей-то помощи не смогу! — фыркнул он. — Мы обратились к ним слишком поздно. Даже после второго приступа все еще могло наладиться, но не сейчас.
— Но мы должны хотя бы попытаться! — Ал вскочил на ноги. — Нельзя же сдаваться так просто. Мам? Ну хоть ты ему скажи…
— Это решенный вопрос, Альфи, — избегая смотреть ему в глаза, отозвалась Лора.
Он недоверчиво посмотрел на нее.
— Разве вы не любите друг друга?