Больше он не мог вставить ни слова. Его оглушил неостановимый поток русских слов. Понадобилось некоторое время, чтобы Джон взял себя в руки и несколько раз повторил: “Вика”, — пока в трубке не воцарилось молчание. Тогда он медленно произнес по-английски то, что не нуждается в переводе ни с одного языка: “Вика, я очень тебя люблю”.
29
Май 2007 года
Небольшое детективное расследование
После встречи в Бетлехеме минуло несколько недель, и я опять был в Москве, стоял на узкой платформе метро и морщился от грохота поездов, мчавшихся по обе стороны от меня. Они появлялись из противоположных направлений с интервалом в девяносто секунд. Визг тормозов и стук дверей раздавались абсолютно синхронно, словно работали механизмы какой-то гигантской фабрики. Покинуть платформу я не мог, потому что ждал молодую женщину, которая всегда опаздывала, чем с десяток лет назад выводила меня из себя. Тогда Вика привела меня к мальчику, которого прятали за высокими стенами. Сегодня мне опять требовалась ее помощь.
Я думал о том, смогу ли узнать ее. Тогда она была бедной вчерашней студенткой, которой было стыдно попросить меня купить ей чебурек. Теперь ей уже за тридцать, она удачно вышла замуж и родила троих мальчишек. Пока поезда испытывали на прочность мои барабанные перепонки, я достал из кармана листок бумаги — датированное 27 ноября 1991 года свидетельство о том, что Ваня Пастухов прибыл в московский дом ребенка. Рядом с его именем значился адрес деревни, каким-то образом оказавшейся внутри Москвы. Меня это смущало, но все равно ничего, кроме фотокопии этого свидетельства, у меня не было. Пиратская карта спрятанных сокровищ. Она должна была помочь мне отыскать в двенадцатимиллионном городе одну-единственную семью. Когда Ваню приняло под свою опеку государство, Москва была столицей супердержавы под названием СССР, впоследствии развалившейся за несколько месяцев. Старые дома сносились, возводились новые — и эта строительная горячка не затихала ни на минуту. Шансы найти кого-нибудь по старому адресу стремились к нулю.
Но вот Вика выскочила из поезда, и я убедился, что выглядит она ничуть не старше, чем в день нашей первой встречи одиннадцать лет назад. Высокая, стройная, совершенно не похожая на солидную матрону и мать троих детей. Она не скрывала воодушевления: мой призыв позволил ей хоть на короткое время сбежать от трех мальчишек и дал передышку от нескончаемых материнских хлопот. Перекрикивая адский шум, она призналась мне, что вырваться из дома ей стоило немалых трудов — младший сын заболел, и его увезли к бабушке, да и старший что-то куксился, но она оставила его дома одного.
Мы поднялись наверх и окунулись в уличную суматоху. Подъезжали и отъезжали переполненные автобусы, троллейбусы и маршрутки. На тротуарах тесно стояли палатки, в которых продавалось все, что только есть под солнцем. Это была борьба за выживание. Мне вспомнились времена социализма, когда розничная торговля не привлекала покупателей, а скорее их отпугивала. Никогда не забуду витрину мебельного магазина за углом дома, где я жил, — в ней красовался набор мебели с табличкой “В продаже нет".
У обочины выстроились в ряд поджидавшие пассажиров такси — в основном знававшие лучшие времена “лады”. Тут же, опираясь на капоты, сгрудились водители — бандитского вида типы в кожаных пиджаках и с золотыми зубами. Самый толстый из них вроде бы был первым. Я показал ему адрес, и он запросил четыреста рублей. Сговорились на трехстах. Машина тронулась, и вскоре мы уже ехали по более фешенебельным кварталам.
Это была совсем не та Москва, которую я покинул девять лет назад.
Я помнил, как приезжал в эту часть города, пытаясь что-нибудь разузнать о знаменитом затворнике и диссиденте — писателе Солженицыне, который недавно вернулся из эмиграции, где жил среди лесов на берегу чистейшей реки. Теперь на набережной Москвы-реки высились четыре фантастические башни с ярко-оранжевыми балконами и фальшивым маяком. Каждую башню венчало по два греческих храма и — для полноты впечатления — Колизей.
— Это для супербогачей, — пояснил шофер. — Чтобы прямо отсюда выходить на яхтах.
Чтобы соорудить эту бездарную имитацию Майами, все проживавшие здесь бедные семьи выселили в другие места, что вызвало большое недовольство населения.
— Строители нарушили все технические нормы, — с нескрываемым злорадством добавил водитель. — Я читал в газетах, что фундамент стоит на болотистом грунте. Если хоть на час вырубить электричество, вода все подвалы зальет.
— Правильно сделали, что не купили тут пентхаус, — сказал я.