Шофер рассмеялся, и мы подружились.
Мы проехали над восьмиполосной лентой Московской кольцевой автомобильной дороги и выбрались за город. По обеим сторонам шоссе потянулись кособокие одноэтажные домишки под ржавыми железными кровлями, с кривоватыми окнами, украшенными разноцветными наличниками, огороды, свалки. Кое-где этот деревенский пейзаж разбавляли кирпичные мини-замки с башенками, вознесшимися выше берез, — богатые резиденции, по непонятной причине именовавшиеся “коттеджами”.
Я вновь прочитал адрес: улица и ряд цифр. “2-я Мякининская ул., 2-2-7”. Как выяснилось, все улицы в округе носили одно и то же название, менялся только номер: 1, 2, 3, 4-я и так далее. Итак, мы стали искать дом № 2 по Второй Мякининской. Под вторым номером значилось несколько корпусов, а нам был нужен корпус № 2. А в нем — квартира № 7.
Деревню пересекало единственное шоссе. Никаких указателей, никаких табличек с названиями улиц — ничего. И ни одного прохожего, у которого можно было бы спросить дорогу. Окрестные дома явно были слишком малы, чтобы вместить семь квартир.
Впереди я заметил бетонную сторожку перед въездом на огороженный участок. За забором виднелись новенькие дома и парковка, где свободно встали бы четыре многотонных грузовика. Я вышел из такси, но попасть на территорию оказалось не проще, чем проникнуть в особо охраняемую международную зону в Багдаде. Пришлось кричать сквозь прутья высокого забора:
— Это Вторая Мякининская?
— Наверно, — ответили из сторожки.
— А где дом два?
Показался охранник. Он указал рукой на другую сторону дороги. Мы миновали автобусную остановку, потом по крутой песчаной улочке вскарабкались на самый верх холма. Шофер невозмутимо вел старенькую “ладу”, преодолевая песчаные насыпи и объезжая глубокие рытвины. От нашего предложения выйти и дальше идти пешком он отмахнулся. Остановились мы около гигантской бетонной стены посреди леса. Она была раза в два выше меня и, судя по всему, должна была стать еще в два раза выше. Из-за стены доносились лязг бульдозеров и крики рабочих.
Дорогу нам преградил железный забор. Я попытался обойти стену, но тут увидел двух мужчин. Один был низенький и толстый, как шарик, второй — высокий, в очках, придававших ему интеллигентный вид, с прикрытой редкими волосами лысиной. Я показал им адрес, и оба усмехнулись.
— Да его давно снесли, — сказал толстый.
— Ничего подобного, еще не снесли, — также уверенно произнес высокий.
— Снесли.
— Не снесли.
Они яростно спорили, тыча куда-то за стену, где одиноко стоял единственный дом. Возможно, он-то и был нам нужен. Шансы пятьдесят на пятьдесят, подумал я. Может, первый дом Вами все еще существует.
— А что строят-то? — спросил я.
— Таунхаусы, — ответил интеллигент.
— А что это такое?
— Ну, вроде коттеджей, только побольше.
Вот и все. Ванин дом снесли, освобождая место для таунхаусов. Если типичный коттедж новых русских размерами спорит с замком в Диснейленде, то таунхаусы, верно, смогут потягаться с Букингемским дворцом. Теперь понятно, зачем нужна четырехметровая стена. Только вряд ли она надежно защитит владельцев от завистливых взглядов бедноты.
— Кто же тут будет жить? — спросила Вика. Ее больше всего ужаснула варварская вырубка деревьев.
— Ясно кто: простой народ, — пошутил интеллигент, копируя патетические интонации советского диктора. — В условиях советского капитализма, товарищи, бедные люди защищены от тирании богатых! — Его понесло: — Поглядите на эту стену! Не ниже той, которую американцы строят в Багдаде, чтобы разделить суннитов и шиитов.
Он посоветовал нам спуститься с холма и подняться другой дорогой. Мы так и сделали и оказались около поста охраны, где обнаружили двух мужчин в форме. Я показал им адрес.
— Первый раз слышу, — сказал один из них. — Лучше спросите у старух в деревне.
Вика глазам своим не верила. В 1996 году она была тут, но все изменилось до неузнаваемости. Поднимаясь на холм, мы встретили старую женщину — похоже, почтальоншу. Шофер, уже активно подключившийся к нашим поискам, окликнул ее. Но и она не знала, где находится указанный в адресе дом. Мы молча сидели в машине, не представляя, что делать дальше. Полдня прошло, а результат — нулевой.
— Вряд ли мы сейчас кого-нибудь здесь найдем, — мрачно сказал я Вике. — Наверное, придется приезжать еще раз, ближе к вечеру. Может, все сажают картошку?
— Подождем немножко, — отозвалась она. Вечером Вика собиралась на концерт в музыкальную школу. Выступал ее сын, учившийся играть на фортепиано. Идея еще раз тащиться сюда ей совсем не улыбалась.