“Я ушам своим не верила, — рассказывала впоследствии Сэра. — Так называемый дефектолог говорила все это при детях, словно они были глухие или до того тупые, что ничего не понимали. Помнится, у нее было такое приятное материнское лицо, но на подопечных ее материнские инстинкты почему-то не распространялись. Тогда я поняла: персонал исходит из того, что все эти дети прокляты от рождения и им от этого проклятия никогда не избавиться.
Я взяла на руки девочку с плохо постриженной головкой, — продолжала Сэра, — посадила ее к себе на колени и дала игрушечную лошадку с седоком. Естественно, я ожидала, что от малышки будет так же сладко пахнуть, как от моей дочурки, ее ровесницы. Ничего подобного. На меня повеяло запахом грязного тельца, давно не стиранной одежды, в общем заброшенностью. Конечно, меня удивило, как такое крупное учреждение может обходиться без стиральной машины”.
Спросив разрешения у дефектолога, Сэра и Луиза открыли пакеты с игрушками прямо посреди комнаты, и дети бросились к неожиданно свалившемуся на них сокровищу. Они разбирали яркие фигурки на части и собирали их снова, утоляя жажду разноцветья. Дергали за ручки и нажимали на кнопки, устроив какофонию из смеха, визгов и криков.
Устроенный в третьей группе счастливый хаос, как довольно быстро сообразила Сэра, не соответствовал строгим правилам дома ребенка, и несколько минут спустя дефектолог подала знак, что пора уходить. Напоследок она сказала воспитательнице:
— Я зайду попозже и заберу игрушки к себе кабинет. Это развивающие игрушки, и дети должны играть с ними только под моим присмотром. А то еще переломают.
Сэра открыла было рот, чтобы возразить, но Луиза успела ткнуть ее локтем в бок. Воспитательница выскользнула в коридор следом за ними:
— У меня перерыв.
Ключом она заперла дверь, за которой остались двенадцать ребятишек, и побежала вниз по лестнице. Сэра хотела спросить, кто же присмотрит за детьми, но прикусила язык.
Шагая к лестнице, Луиза и Сэра обратили внимание на надпись на двери: “Вторая группа”.
— Может быть, тут тоже есть дети? — спросила Сэра у дефектолога. — Давайте отдадим им оставшиеся игрушки.
— О нет, здесь только тяжелые — неизлечимые. Им игрушки не нужны. Все равно играть не умеют.
Что-то в словах дефектолога подтолкнуло Сэру на решительный поступок. Ей вдруг показалось необходимым заглянуть внутрь.
— Пожалуйста, разрешите нам с ними познакомиться.
С видимой неохотой дефектолог открыла дверь. Вошедших приветствовала полная тишина. После шумной встречи в предыдущей группе эта комната на секунду показалась гостьям необитаемой. Потом они увидели примерно двенадцать малышей, лежавших совершенно неподвижно.
— Здесь у нас неходячие. Все тяжелые.
В манежике лежала маленькая девочка со светлыми волосами.
— Какая красавица! Сколько ей лет? — спросила Сэра. — Около годика?
Дефектолог обернулась, чтобы переадресовать вопрос воспитательнице, и та сверилась со списком на стене:
— Иванова. Четыре года. Поражение центральной нервной системы.
— Но она следит за нами взглядом.
— Рефлекс, и больше ничего, — стояла на своем дефектолог.
К манежу тряпками были привязаны в ряд три ходунка, в которых сидели три ребенка. Это напоминало старт автомобильных гонок, вот только эти детишки никогда никуда не поедут. Запрокинув головки, они, по-видимому, сидели так часами.
Рядом с манежем в кресле-качалке сидела девочка, у которой не было сил покачаться. Огромные водянистые глаза смотрели из-под длиннющих ресниц.
— Ковальчук. У нее больное сердце.
— А имя у нее есть? — спросила Сэра, протянув руку, чтобы коснуться щеки девочки. Но та дернулась и отвернулась.
— У нее здесь ничего нет, — ответила воспитательница, постучав себе по лбу указательным пальцем. — А мать отказалась от нее в первый же день.
В другом манеже ползал мальчишка, державший в руке белую палочку с кружком на конце.
— А это кто?
Воспитательница вновь сверилась со списком:
— Симонов. Он слепой.
Слепота не означает умственную отсталость, подумала Сэра. И почему ребенка не называют по имени? И опять под суровым взглядом Луизы она воздержалась от вопросов.
В манеже лежало настоящее зеркало в твердой деревянной рамке. Зачем слепому мальчику зеркало? Еще разобьет его и поранится. Нелепость какая-то. Зеркало для слепого, привязанные к манежу ходунки, в которых никогда не научишься ходить, качалка, которая не качается, малыши, испуганно дергающиеся при приближении желающей приласкать руки, четырехлетние дети, которые выглядят как годовалые…