Я вдруг осознаю, что все три года занимаюсь тем, что бегу сама от себя. Отворачивалась, погружалась в работу, племянников, во что угодно, лишь бы не думать.
Это же самое сложное, вот так, когда не поставлена точка, когда не объяснили "почему", ты раз за разом возвращаешься в тот момент, пытаясь найти ответ и не находишь - сама не замечаешь, как увязла в этом, кажется, что живешь дальше, и вот такие стычки с прошлым "открывают глаза" - ничего ты не пережила и ничего не в прошлом.
- Это никого не касается, - качаю головой, отгоняя дурные мысли. - Это только мое дело. - почему-то кажется, что я уговариваю сама себя.
- Юль, - теперь уже Вася поворачивается и прищурившись, осуждающе смотрит на меня.
Обвинения, встреча с прошлым, четыре пары сверлящих глаз, тарахтящий моторчик в груди, сюда же добавить недосып, разваливающееся настоящее и снова не понятно будущее.
Нервы сдают. Я психую.
Ну в самом деле, сколько можно то, ну?
- Да, что вы все от меня хотите? Что вам всем надо? Ты, - тыкаю в грудь Васи, - езжай домой. Я не готова сегодня ни с кем разговаривать, а ты, - это уже в сторону бывшего шефа, - надеюсь это была последняя встреча и мы больше никогда не увидимся. Это будет второй раз, когда после твоего появления мне придется собирать свою жизнь по кускам. Больше не хочу.
Захожу в квартиру и захлопываю дверь, оставляя мужчин за ней. Все. Точка.
Прислоняюсь спиной к двери и прикрываю глаза.
Вот теперь можно пореветь, уповать на судьбу, напиться и орать какие все мужики сволочи.
- Юля, Юля. - выскакивают из комнаты племянники. - Смотри, красиво? - в коридор у меня проникает мало света, поэтому приходится приглядеться, чтобы понять, что показывают Мишка с Машей.
Лица моих племянников раскрашены хлеще, чем их любимый мандалы. И черт побери МАРКЕРАМИ!
Вот она правда жизни. Нет времени сидеть и жалеть себя. Есть обязанности и хлопоты, которые всегда были и всегда будут, какие бы передряги не происходили в жизни и чтобы не творилось в душе.
А самое главное, что делать ты все будешь сам. Свои проблемы будешь решать сам, этого никто не сделает за тебя. Кто-то появляется, но с бедами ты остаешься один на один, а если и поможет, то свою жизнь тебе все равно выстраивать самой. И это правильно, у каждого своя жизнь. Так может ну оно все - стоит ли тогда рвать сердце на части?
Истерически хохочу и у меня остается только один вопрос…
- А Алиска тоже такая красивая?
Глава 42
Оттерла лица племянников от маркера, сходила с ними погулять, отмыла их от грязи, приготовила ужин, отмыла всех троих от гуаши, которой они рисовали, пока я готовила, оттерла стол и пол в комнате от этой же краски, а потом и ванную, отправила Мишку и Машу читать сказки Алиске, а сама без сил упала на диван.
- Я готова поставить тебе памятник, - устало говорю в трубку сестре, вытягивая ноги.
Еще надо позвонить Васе и извиниться. Чего спрашивается на него сорвалась? Да и вообще за что? Чувствую себя сейчас эгоисткой неблагодарной.
- Что они опять натворили? - вздыхает сестра. - Они обещали вести себя прилично.
- Ну…, - тяну неуверенно, - если так разобраться, то ничего неприличного они не делали. Да ладно, - отмахиваюсь, - не обращай внимания. Просто следить за тремя детьми совсем не просто, не представляю, как ты справляешься.
- Если б не Петя, то я бы сошла с ума, - признается Леська и я по голосу слышу, что она сейчас улыбается.
- Да, да. Я вкурсе, что он у тебя потрясающий, - сестра не устает мне об этом говорить.
У нее интересная логика, мне все уши прожужжала, какой офигенный, но его самого она хвалит крайне редко и каждый раз будто дразнит этим. Говорит, что много хвалить нельзя. У них будто снова медовый месяц. После стольких то лет и стольких проблем… разве такое бывает? Завидую белой завистью.
- У тебя тоже будет тот, кем будешь восхищаться, от взгляда на которого сердце будет пускаться вскачь и я с удовольствием буду слушать, как ты его нахваливаешь, - задорно говорит Леська, на что я моу лишь горько хмыкнуть.
Был уже такой, кем я восхищалась, который поразил меня - собранный, сильный, за которым, как за каменной стеной, рядом с которым можно было наконец расслабиться, не быть постоянно сильной, а просто быть собой. У меня был человек, который показал, что я не одна - ненавязчиво, но настойчиво, который сделал из “я” - “мы”. А итог? Где “мы” сейчас?
- Или такой уже есть? - спокойнее спрашивает сестра. - Слушай, я хотела оставить этот вопрос до беседы не по телефону, но… Вотонвернулся и что ты чувствуешь?
- Без понятия, - отвечаю честно, - у меня нет времени копаться в себе.
Но в груди тяжело, будто положили гирей придавили. Не вдохнуть, не выдохнуть.
- Юль, я уже говорила, но повторюсь, мне не нравится, что ты все три года давишь в себе любые эмоции. Переживать это нормально, злиться, плакать, тоже нормально. Ты должна была пережить, то что произошло.
- Я и пережила.
- Нет. - отрезает жестко Леська. - Пережить - это приехать к родной сестренке, набухаться с ней, по пьяной лавочке забуриться в клуб и оттанцевать себе все ноги, а потом убегать от пристающих к тебе придурков, вернуться уставшей домой, а потом проплакать до утра и уже утром, болея с похмелья и содрагаясь от воспоминаний ночного кутежа, сказать “а пошло оно все”. Практически жить на работе и закидываться снотворным, чтобы спастись от бессонницы это не пережить, это полная хрень.
- Как только вернетесь, сразу сделаем все, как ты и сказала, - обещаю наигранно торжественно и не сдерживаю улыбку. Леська, это Леська.
- Это надо было делать три года назад. Сейчас, когда он приехал, тебе надо пойти к нему и расставить все по местам. Задать, наконец, мучающие вопросы, высказать в лицо, какой он сволочь и гад, и отпустить.
- Да, и выставить себя еще большей дурой? - несдержанно рявкаю на Леську. Вся веселость испаряется. - Ты сама то слышишь, что говоришь? Он объявился через три года, обвиняет меня, а я такая приду и скажу “ты такая сволочь, что бросил и не стал меня слушать. Я тебя так любила, а ты просто выкинул меня из своей жизни. Мне было плохо, мне нужна была твоя поддержка, а ты утешался в объятиях бывшей”. Так надо Лесь? Ему есть до этого дело по твоему?
- Юль… - растерянно шепчет сестра.
- Что, Юль? Вот, что Юль?
- Ты плачешь что ли? - все так же тихо спрашивает Леська.
Прижимаю руки к щекам и понимаю, что, да и правда плачу и голос хрипит. И я такая идиотка. Сижу и реву из-за мужчины, который три года назад поднял меня на облака, а потом от туда швырнул об землю. Я даже не задумывалась, не вспоминала о нем, не скучала, как я думала, а сейчас будто что-то прорвало. Было легче, пока он был на расстоянии от меня.
Все. Хватит. Расследование рано или поздно закончится, он уедет, и все будет по старому.
- Мне пора к детям, Лесь. Извини, - тороплюсь закончить разговор.
- Да, да. Юль, - торопливо говорит сестра, - я чуть не забыла сказать, я купила билет и завтра возвращаюсь. Я собираю вещи уже.
- Стоп. - торможу ее. - А как же терапия? Ее нельзя прерывать.
- Я не прерву ничего значимого. Это всего лишь терапия, а не какое-то лечение. Это просто профилактика и я не в больнице, а в санатории. У врачей уже отпросилась.
Мне не нравится, что Леська из-за меня собирается сорваться посередине курса:
- Ты уверена? Тебе нужно там быть.
- Может и нужно, - вздыхает Леська, - но у тебя проблемы. Я благодарна, что ты даешь возможность мне отдохнуть, но сейчас ты же знаешь, уже нет таких проблем и такие курсы это просто про отдых.
- Ладно, раз ты решила, - не спорю.
Отключаюсь и плетусь к племянникам.
Следующие полчаса собираю бумажки. Как у них чтение книг переросло в аппликацию, я так и не поняла, но спасибо, что не из книжки ее сделали.
Ладно, на самом деле они бы этого не сделали. И маркерами они разрисовали лица тоже не просто. Рисовали маски, увидели ролик, где маркерами рисовали на лицах маски животных, только в чудо ролике не указывали, что маркеры должны быть специальные.