Они мчались все дальше, и планета медленно вращалась под ними. Ронин наконец задремал, рассудив, что скоро наступит ночь.
Но, хотя солнце и опускалось уже к горизонту, Кукулькан летел так высоко, что тьма не могла их настичь. Здесь, куда ночь не заглядывала со времен сотворения Времени, по-прежнему царил свет, изливающий жизнь и тепло.
Ронин спал, и тело его отдыхало, восстанавливая силы после ужасного испытания, закончившегося победой сил света на южной грани Священной Пирамиды с уходом из мира темных богов, поверженных в схватке. Время их истекло.
Ронину снились сны.
Ему снилась огромная кошка в образе женщины, которая что-то мурлыкала ему и убаюкивала его своим теплым и нежным телом, тяжелыми грудями, упругими бедрами, мягкими губами. Ее бедра колыхались на нем, соски касались его груди. Глаза ее напоминали светящиеся камни. Женщина-кошка, безжалостная и жестокая, она хотела не нежности – боли.
Ему снилась обезглавленная расколовшаяся статуя, сгинувшая в серой мути кипящей лагуны, обвитая водорослями и извивающимися угрями, с загадочными письменами на постаменте, уже стертыми бурлящими волнами.
Вглядываясь в исчезающую разгадку… «Скажи мне!» – выкрикнул он в белом облаке вспененных пузырей. «Скажи мне», – промурлыкала женщина-кошка, увлекая его за собой.
Ему снилась тень, выходящая из необъятного вечнозеленого леса в остриях сосновых иголок. Острый звериный запах бьет в ноздри. Низкое ржание, такое знакомое. Утробный рык. Порыв студеного ветра. Черные рога, покрытые инеем, сотрясают скопление веток, заваленных снегом. Солнце за пеленой зеленоватых туч. Свирепые человечьи глаза. Страх…
Скажи мне – два голоса одновременно.
Он делает шаг вперед.
В ослепительное великолепие тьмы.
Под ним – могучий Кукулькан, Великий Пернатый Змей. Наслаждение полетом. Он долго ждал этого дня, когда вновь ощутит у себя на спине легкое тело. На трепещущих крыльях – жар солнца. Он впивает его энергию.
– Просыпайся, – окликает он Ронина. – Просыпайся, сын мой.
Ронин открывает глаза и смотрит вниз, сквозь разрывы в мраморных облаках. Под ними кружатся чайки. А вдали проступает берег с отвесными скалами, выдающимися из нефритовых вод.
– Смотри, – шепчет Кукулькан. – Ама-но-мори.
Часть вторая
ЗА ГРАНЬЮ УТРЕННИХ МИФОВ
ДОРОГА КИСОКАЙДО
В воздухе трепыхалась лавандово-ажурная стрекоза. Теплый ласковый ветерок шуршал в ее мельтешащих крылышках, распростертых сияющими веерами в лунном свете.
Она перепархивала с одной цветущей ветки на другую; ее продолговатое трубчатое тельце было прямым, как клинок. Она то зависала в воздухе, то опускалась на ветку, беспрерывно трепеща тонкими крылышками, и снова взмывала вверх. Потом она приметила раскрытый цветок с розовыми лепестками, с влажной и ароматной чашечкой посередине и устремилась к нему.
Ронин шевельнулся.
Стрекоза замерла на цветке, легонько покачивавшемся под ее незначительным весом. Даже крылья у нее не шевелились; теперь они напоминали руки, воздетые в молитвенном жесте.
Вокруг расстилалась ночь.
Далеко-далеко внизу слышался раскатистый грохот и шипение бурунов, накатывающих на каменную стену отвесного утеса. А здесь, наверху, воздух звенел стрекотанием насекомых. Где-то неподалеку ухала сова. Какое-то время Ронин стоял неподвижно. Из темноты, поодаль от края обрыва, доносилось кваканье лягушек.
Стрекоза на цветке ожила и возобновила свой пляшущий беспорядочный полет среди ароматных ветвей. Свет узенького полумесяца, висевшего низко на небе, разбрызгивался по бутонам холодным серебристым душем.
Ама-но-мори.
Это название, наверное, уже в сотый раз звучало в сознании Ронина призывным эхом.
Полет их длился, казалось, вечно, но в конце концов Кукулькан устремился вниз: из золотого царства, пронизанного солнцем, – в сумерки, сгущавшиеся по мере приближения к земле. Они спустились на вершину утеса, в объятия ночи.
Ронин скатился со спины змея, зависшего в нескольких сантиметрах от земли; его пальцы зарылись в сырую комковатую почву, и он услышал лишь отзвук голоса Кукулькана, бесшумно взмывшего в воздух, и почувствовал дуновение ветра.
– Прощай, сын мой.
Ронин еще долго смотрел, как Великий Пернатый Змей летит в сторону солнца, уже скрывшегося за горизонтом.
Ронин сидел на лугу, лицом к кленовому лесу. Ночной воздух был чистым и мягким. Завтра, с рассветом, он встанет и отправится на поиски буджунов, легендарного народа с острова Ама-но-мори, не обозначенного на картах, народа, когда-то давшего миру дор-Сефрита, великого мага, загадочный свиток которого всегда оставался при Ронине, укрытый в полой рукояти его меча, – свиток с таинственными письменами, способными переменить судьбу человечества, если только удастся их расшифровать. Но все это – завтра, а сейчас Ронин просто наслаждался изысканным вкусом победы, ибо он все же добрался до Ама-но-мори, и его долгие, изнурительные поиски близки к завершению.
Он лежал на спине, глядя в небо, на мерцающее звездное колесо. Роса, пропитавшая его рубаху, холодила кожу. Он думал о Кукулькане в его солнечном царстве вечного дня. Он вспоминал полет, вибрирующую мощь, изумрудное море, переливавшееся далеко внизу. Обдувавший лицо теплый ветер, когда весь мир расстилался под ним. Скоро. Уже очень скоро.
Он закрыл глаза.
Ронин проснулся под тихий шорох травы. Послышался переливчатый голос невидимой ночной птицы. Ответная трель. Хлопанье крыльев.
Больше никаких звуков, только негромкое стрекотание и тихое кваканье где-то поодаль.
Он поднялся, прислушиваясь к вздохам кленов, верхушки которых раскачивались от ветра. Ветер дул с моря. Что-то сверкнуло слева. Неровные отблески небольшого костра. Ронин направился в ту сторону, потягиваясь на ходу. Проходя по лугу, он дышал медленно и спокойно, выдыхал больше, чем вдыхал. Это было специальное дыхательное упражнение для включения рефлексов естественного, свободного дыхания. Его легкие наполнялись благоухающим воздухом.