Второй отступил и рванулся в атаку с яростью на грани отчаяния. Ему явно хотелось погнаться за Туолином, исчезнувшим в черном жерле пещеры.
Воин Заката отступил чуть в сторону, и его противник проскочил мимо, устремившись ко входу в подземелье. Ака-и-цуши сверкнул, рассекая со свистом воздух, и тварь рухнула в снег.
Воин Заката услышал крик из пещеры и помчался туда.
Впереди брезжил дрожащий зловещий свет. По длинной пещере эхом прокатился лязг металла, потом раздался короткий вскрик, который тут же захлебнулся. Он двинулся вниз. Здесь было теплее, чем снаружи. За поворотом он наткнулся на Туолина, прислонившегося к скользкой, влажной стене. У его ног лежали два бездыханных тела – двое приземистых воинов. Он молча указал вперед.
Пещера заканчивалась тупиком. Здесь они обнаружили около двух сотен сфероидов, блестящих и переливающихся разными цветами. Буквально у них на глазах по сверкающей поверхности одного из светящихся шаров пробежала зигзагом трещина.
Он разломился.
Оттуда выкарабкалось крошечное существо, покрытое слизью, которое стало расти, увеличиваясь в размерах, а когда у него на голове начали формироваться черные блестящие глаза насекомого, Воин Заката поднял меч и зарубил детеныша.
– Яйца, – прошептал он. – Чародейские яйца.
Теперь начали трескаться и другие. Их было много. Слишком много, чтобы полагаться на меч. Воин Заката выхватил у Туолина факел и поджег убитое создание. Раздался хлопок, и тело твари полыхнуло ярким пламенем. Он принялся поджигать все растрескивающиеся яйца, пока отдельные огоньки не слились воедино, залив все пространство огнем.
Из пламени начали выделяться ядовитые газы, и весь подземный зал наполнился густым маслянистым дымом.
Воин Заката швырнул факел в огонь, и, кашляя на ходу, они с Туолином выбрались на поверхность.
Они побежали прочь от прогалины. За спиной уже слышались крики погони. Преодолев расщелины, они со всех ног бросились к соснам, зная, что на этом берегу реки им негде больше укрыться.
Онемение перекинулось на бедро; Туолин споткнулся о камень, присыпанный густым снегом. Растянувшись на земле, он безуспешно попытался подняться. Воин Заката помог ему встать, и они побежали дальше. Крики погони становились все громче. Потом послышался свирепый лай собак.
Уже показались деревья, но онемение распространялось быстро, и теперь Туолин уже не чувствовал левой ступни.
Но Воин Заката этого не заметил. Сейчас его заботило другое. Сквозь туман и снегопад он вгляделся в сосны. Ему показалось… Нет, их очертания действительно изменились. Окликнув Туолина, он обнажил Ака-и-цуши. Их единственное убежище было занято противником.
Приземистые воины образовали линию обороны. Они сошлись в схватке перед покачивающимися на ветру соснами. Ака-и-цуши запел в ночи. Туолин дрался стилетом; его тело полностью сосредоточилось на схватке, а в уме он слагал стихотворение.
Он прикончил уже двоих приземистых воинов, но тут получил удар мечом в живот. Однако прежде чем упасть на холодную землю, он все же успел достать нападавшего.
Они прорвались через цепь, но теперь в воздухе засвистели черные стрелы. Преследователи смыкали кольцо. Завывание собак становилось все громче.
Воин Заката опустился на колени рядом с Туолином, приготовившись поднять его и нести.
– Подожди, – шепот Туолина прозвучал вздохом в ночи. – Друг мой, я не переживу переправы.
– Мы сделали то, ради чего пришли, – тихо проговорил Воин Заката.
– Дорогу я показал, – Туолин слабо улыбнулся.
Снег под ним почернел от крови. Воин Заката пытался удержать сложенными ладонями его внутренности, выпадавшие из рубленой раны.
– О мой Шаангсей, – произнес Туолин, еле дыша. – Никогда больше я не увижу твое алое небо.
Он помолчал, словно собираясь с силами. Надрывный лай собак слышался совсем рядом.
– Думаю, она все-таки поняла.
– Наверняка поняла.
– Я не мог оставаться в той желтой дыре. Я не хотел умирать в постели. Я воин. Теперь я счастлив.
Шорох снега, посыпающего его смертельно бледное лицо, обращенное вверх.
– Ты знаешь, я люблю ее.
– Да.
– Я ей сказал.
– Я знаю.
Стрел больше не было. Должно быть, воины подошли совсем близко.
– Это было так важно…
– А что сказала она?
– Что она меня любит.
– Она поняла, дружище. Она тоже воин.
– Она любит меня. Вот почему она крикнула «Нет!», когда я ей сказал.
Глаза у него потускнели.
– Я знаю. Тебе надо идти.
– Я тебя не оставлю.
– Нет, это я должен оставить… все.
Шорох за соснами, присыпанными снегом. Топот ног. Лай, отрывистый и настойчивый. Туолин схватил Воина Заката за руку. Он больше не чувствовал своего тела, только пальцы правой руки пока еще не потеряли чувствительность.
– А теперь послушай… послушай меня:
По тропе,
По больным, иссушенным полям
Все еще странствуют сны.
Глаза у него закрылись, как будто он заснул.
Воин Заката уже слышал дыхание собак, резкий скрежет металла, скрип кожи.
Он подхватил Туолина на руки и углубился в сосновую рощу.
Потом спустился к реке и вошел в черную кружащуюся воду. Снегопад укрыл их, а река унесла запах. Этой ночью преследователи не станут переправляться.
На том берегу Воин Заката прошел через тростники и взобрался на высокий склон.
Теперь, когда можно было уже не спешить, он подыскал тихое место подальше от стен Камадо, в стороне от поля битвы.
Место, чтобы похоронить Туолина.
Стилеты риккагина он положил ему на грудь под косым углом.
Потом его скрыла земля.
– Это красиво.
– Да.
– Ты ей, конечно, сказал.
– Я рассказал ей все.
– Хорошо. Думаю, это поможет.
Окна были открыты. В эти последние предрассветные часы в Камадо было тихо. Туман окутывал крепость, как дым.
– Думаешь, есть еще?
Он наблюдал за игрой света на ее нежном лице. Ее кожа отливала шелковым блеском.
– Пещеры? – Он пожал плечами. – Кто знает?
Снаружи проскрипели по снегу чьи-то шаги, поднялись по деревянным ступеням. Хлопнула дверь.
– Как ты думаешь, что ты найдешь в конце своих странствий?