Мой всхлип, тяжелый вздох рыжего, словно он считал себя в чем-то виноватым, скрип половицы…
— Свои штаны снимать не буду, чтобы еще сильнее тебя не пугать, придется так греться, — бросил парень и резко подхватил меня на руки.
Уселся на диван и опустил меня сверху. Я решила не шевелиться, чтобы не нагнетать и без того непонятную ситуацию. Затем Рома потянулся за курткой, которая вскоре легка поверх моих обнаженных ног.
— Знаешь, я вот не удивлен, что ты меня не помнишь, — беззлобно хмыкнул рыжий и крепче прижал к себе. Его тепло окутывало, словно одеяло, только я все равно не спешила расслабляться в чужих руках. — Еще два года назад у меня были длинные волосы, которые я собирал в хвост, очки и масса почти на двадцатку меньше. Да и в росте я маханул недавно.
Снова подняла взгляд к лицу парня и внимательно на него посмотрела. И как можно было такого не запомнить? Тут же одни глазищи чего стоят!
— А ты вот совсем не изменилась, — теперь уже открыто улыбнулся Рома, но вдруг посерьезнел. — Рассказывай, как тебя занесло одну, в такую непогоду, да еще и на ночь глядя, на кладбище.
Теперь мне открывать рот совсем не хотелось, потому что мой ответ прозвучал бы жалко.
— Ну, давай я начну, — как-то по-своему воспринял мое молчание Авдеев. — Когда мне было семь — умерла моя двойняшка, Нюта. Знаешь, резко и внезапно. Ничего не предвещало. Мы были с классом на экскурсии в здешних местах в храме. Моя, обычно грациозная, словно лебедушка, сестренка, вдруг споткнулась на ровном месте и упала. Больше она уже не встала. Бум — и нет маленького человека. Тогда я плакал в последний раз в своей жизни, умолял родителей похоронить сестру на местном кладбище.
Я всем телом ощущала, как тяжело парню делиться своей болью, хотя его голос продолжал звучать ровно. В этот момент я несмело подняла свои руки и опустила их Роме на грудь. Его кожа показалась мне такой горячей, что я и сама прильнула к чужому телу, чтобы украсть немножечко тепла.
— Правильно, мелочь, грейся, — хмыкнул рыжий.
— А если ты меня в целости — сохранности еще и домой отвезешь, я тебе, так и быть, уступлю победу в этом году.
— В этом году мне победа уже не нужна, — несколько грустно пробормотал парень. — А что касается дома, мисс-неприятность, то здесь вопрос к погоде, когда мы вообще отсюда выбраться сможем.
Страшно ли мне? Немного. Хотя, какая-то часть меня даже возликовала, если вдруг кто-то и заметит мое отсутствие, то здесь меня уж точно никогда не найдут. По крайней мере, мне так казалось.
***
Дождь никак не прекращался, а мы все продолжали говорить. Точнее, в основном говорил Рома, а я все слушала. И в какой-то момент мне стало так уютно, так тепло и хорошо, что темнота накрыла с головой.
Проснулась я потому, что замерзла. Как оказалось, — лежала калачиком на диване, прикрытая чужой курткой. Подскочила, огляделась и… не увидела Авдеева.
Неужели бросил одну и даже вещи не пожалел?! Мистер благородство. Тьфу!
Стала осматриваться в небольшом домишке, который больше не освещала тусклая лампочка, ведь через окно пробивались солнечные лучи. И первым делом мой взгляд зацепился за толстую тетрадь большого формата, лежащую на письменном столе, притаившемся в самом углу комнатушки.
Однако, не успела я направиться к отмеченной цели, как скрипнула дверь.
— Разбудил, всё-таки, да? — извиняющимся тоном, скорее, констатировал, нежели спросил, Рома. — А я вот за вещами ходил и заодно раздобыл немного продуктов в поселке — время-то у них давно подъемное.
Осмотрела парня, который был облачен в серую футболку. Он держал в руках небольшую спортивную сумку.
Авдеев опустил свою ношу на пол и подошел ко мне почти вплотную. Пожалуй, именно сейчас в полной мере я смогла оценить внешние данные парня: он ничем не уступал Максимову в размерах. Мне так показалось. Да, блин! С какого перепуга я вообще об этом козле сейчас подумала?!
— Давай твою светлую головушку осмотрим, хорошо? — с легкой иронией предложил рыжий–бесстыжий и, не дожидаясь ответа, запустил лапищи мне в волосы. — Ты когда уснула, я заметил пятно крови на волосах, старался промывать, чтобы не будить, — прозвучало немного виновато.
Моя рука непроизвольно потянулась к тому месту, где головы касались чужие теплые пальцы, которые я быстро нащупала. И это оказалось таким странным.
Почему чужой человек проявлял заботу ко мне? Разве так бывает?
Подняла взгляд к серьезному лицу, чей обладатель вновь казался взрослее своих практически, вчерашних, восемнадцати. А потом я наткнулась на светло-зеленые, глубокие глаза, и…
Мне показалось, что я Рому знаю давным–давно, словно он — моя родственная душа. Нет, я не пропала, не влюбилась с какого-то там взгляда, но мне очень сильно захотелось продолжить общение с этим парнем.
Он же, — скользнул взглядом по мне, как-то нервно сглотнул и резко отступил.
— Свои трусы не предлагаю, твое белье я кое-как просушил, как и обувь, — суетливо закопошился рыжий. Вскоре из сумки в сторону дивана полетели штаны и толстовка на молнии. — А вот форма дальнейшему ношению явно не подлежит: она вся изодрана. Извини.
— А… — открыла рот, чтобы спросить, как Авдеев перебил:
— Ты, давай, одевайся. Я сейчас выйду, а потом покажу тебе, где здесь можно сделать свои женские дела.
Сказать, что я была смущена — не сказать вообще ничего. Я не смогла даже выдавить из себя банальное “спасибо”, да и Рома быстро покинул помещение.
Свои вещи я нашла быстро: топ был еще влажный, поэтому надевать его я не стала. Трусики, штаны, благо, с резинками внизу и завязками на поясе, кое-как удалось подкосить, а вот в толстовке я откровенно утонула. Но снимать не стала, потому что мне было холодно и хотелось прикрыть грудь.
Боже! Рома ведь видел… Как стыдно! Лицо быстро залил предательский румянец, потому что в памяти всплыли кадры прошедшего дня, и… Нет, парень поступил правильно, хотя, наверное, и несколько с перебором. Мог бы нормально объяснить, что и как. Хотя, наверное, я бы все равно не поняла по-хорошему, будучи в том состоянии, в котором он нашел меня.
— Рит, ты в порядке? — раздался встревоженный голос за дверью.
— Да, — неуверенно промямлила, и парень тут же, буквально, ворвался в комнату.
Внимательно осмотрел меня и на что-то кивнул сам себе.
— Я сейчас завтрак наколдую, а ты можешь по женским делам пройтись. Только обуйся!
Пошарила взглядом по полу и наткнулась на свои туфли, в которые, буквально до верха, были напиханы куски газет.
— Дедушкин метод? — ухмыльнулась и пошла за обувью.
Вскоре, когда с утренними процедурами было покончено, мы расположились на ступеньках небольшого крылечка и незамысловато трапезничали: бутерброды с сыром, яблоки и молоко.
— Вообще, у деда Анисима есть продуктовые запасы, но, сама понимаешь, в чужом доме шибко хозяйничать негоже.
— А что с ним случилось, кстати? — спросила с набитым ртом.
— Ну, слушай: возраст, работа, семьи давно нет, а вот болячки есть. Несколько раз в году на реабилитацию кладут, — словно само собой разумеющееся пояснил Рома.
— Хорошо его знаешь? — вопрос сам слетел с языка, который я не успела прикусить.
Парень положил недоеденный бутерброд на тарелку.
— Двенадцать лет уж, мелкая, — пожал плечами зеленоглазый рыжик. — Я здесь стабильно раз в неделю бываю. В исключительных случаях — раз в месяц.
Наверное, я ожидала чего-то подобного, только все равно такой ответ поверг меня в полный шок.
На какое-то время мы замолчали. Мне есть тоже резко расхотелось. Зато сегодня, в ярком свете солнца, можно было бы попробовать найти родных или поискать в записях смотрителя.
— Извини за вчера. Пережестил, да? — виновато прозвучал тихий голос, нарушая тишину. Я ощутила, как по мне скользнул тяжелый взгляд. — Тебя, должно быть, дома потеряли.