Возвращаюсь к подругам. Веду себя достаточно спокойно и непринужденно, хотя разум подсказывает, что спалили меня конкретно, стоило появится на пороге летней веранды. Да и как тут не спалить, когда на лице вместо губ два распухших пельменя, а в глазах до сих пор полыхает огонь! Но я - сама невозмутимость! Кремень! Молчу, как партизан, лишь только глазками отстреливаюсь.
- Ну, рассказывай, - поставив локти на стол и сложив пальцы рук домиком, первой не выдержала Анька, принимаясь улыбаться так, словно выиграла миллион в лотерею.
- Что рассказывать?
По сути, ничего такого и не произошло, чем можно было бы похвастать. Но подруга явно не разделяет мое мнение, и продолжает допытывать:
- Как все прошло?
- Да как обычно, - продолжаю играть роль невинной овечки, но тут Катька неожиданно встревает в разговор, шокированная моим признанием.
- Ты хочешь сказать, что делаешь это уже не в первый раз? В туалете?
- Ну, вообще-то, да. Я бы даже сказала, по несколько раз на дню, и особенно, если выпью. А ты разве нет?
- А причем здесь я? - искренне недоумевает та. - Ты же знаешь, у меня секса не было вот уже...
- А причем здесь секс? - нарочито недоумеваю, не дав ей договорить. - Я вообще-то про справление нужды сейчас говорю.
- Дура, - смеется Катюха, махнув на меня рукой.
Похоже, ей реально становится легче от того, что она услышала. Представляю, что за непристойные образы успели посетить ее светлую голову. Изголодалась совсем кумушка по мужской ласке, один разврат на уме.
- Погоди, - вновь слышу голос Ани, - то есть ты сейчас долгих полчаса пробыла наедине вон с тем жгучим брюнетом, - показывает взмахом головы на вошедшего, - и вы даже не переспали?
- Ах, значит, вот какого ты мнения обо мне? - теперь уже делано возмущаюсь, округляя рот, но прежде успеваю краем глаза подсмотреть, как мой названный любовник возвращается на свое место и, похоже, его постигает та же учесть, что и меня. - Считаешь, я так низко пала, что готова отдаться первому встречному в общественном туалете?
- А что такого? Каждая женщина хотя бы раз в жизни должна заняться сексом в публичном месте. Это же такая перчинка в отношениях - знать, что вас могут застигнуть в любой момент со спущенными штанами, и все равно делать это! Ладно Катька, но ты то должна это понимать!
- А что Катька? Что Катька! - возмущается та, оскорбленная тоном подруги. - Я, может, тоже... та еще похотливая лань. Просто умеючи скрываю подробности, не то, что некоторые.
Аня брызжет со смеху, не в силах себя остановить:
- Да уж куда там! Ты небось и при свете ни разу с мужиком не спала... С твоими то устаревшими взглядами на половую жизнь. Вот, что значит - сделано в СССР.
- Да я... Я... - задыхается Катька. - Поля, ну скажи ты ей!
А Поля уже давно ничего сказать не может! Язык к небу прилип, стоило услышать до боли знакомый хохот, от которого волосы на затылке дыбом встают. И ведь сначала подумала, что показалось. Глянула на вход, чтоб убедиться, а потом, словно пеленой накрыло да так мерзко на душе стало.
- Поль, ты чего? - насторожились девчата.
Вместо ответа, отворачиваюсь к окну и ладошкой лицо прикрываю. Авось, пронесет - не заметят. Но судьба, как будто насмехается надо мной, гадина, и ведет их по моему следу, куда бы я не пошла.
- Полина, ты ли это? - слышу мерзкий голос брата и вздрагиваю.
Внутри все сжимается тугим узлом. Сердце заполошно бьется. Может, если не буду отвечать... сделаю вид, что не заметила, то они просто пройдут мимо? Нет, ну мало ли, обознались. А может, и вовсе за чиканутую сойти? Бред несу, конечно!
Перевожу враждебный взгляд на крепких, поджарых ребят, с одним лицом на двоих, и губы сами кривятся в презрительной гримасе.
- Вам чего, мальчики? - говорю холодно, никакой радости не испытывая от встречи с родственниками.
Близнецы переглядываются, потом на меня опять смотрят.
- Поль, ну ты что? Своих не признаешь?
Горько усмехаюсь в ответ:
- Напомни мне, давно ли мы "своими" стали?
- Ну, как же? Мы ведь родня. Всегда своими были, - внаглую садится рядом Мишка и дает отмашку брату, чтоб тот тоже трутнем не стоял.
Кирилл заимствует стул у соседей, двигает его поближе к Катьке. Та, бедная, в кресло свое вжимается и настороженно следит за каждым его действом, будто опасается за свою жизнь.
- Разве я предлагала вам сесть? - раздраженно смотрю на Мишу. Он старше, да и шефство держит над братцем, потому и с него спрос.
Но тот, вместо того, чтобы призадуматься, непозволительно близко наклонился ко мне, закинув руку на спинку моего кресла.