- Хватит! Прекрати! Не трогай его... - кричу, срывая глотку, встав у него на пути. Боюсь, что он меня не услышит или попросту пришибет на пару с братцем - такие явные волны ярости исходят от него. Но в ту же секунду к нам подлетают его друзья и все те же охранники и сдерживают его на месте всего в полуметре от меня.
Парень тяжело дышит, медленно опускает глаза и смотрит так долго и прицельно, что возникает острое желание развернуться и убежать, сломя голову, далеко, насколько хватит сил. На кой черт я вообще в это ввязалась? Надо было стоять и помалкивать, а еще лучше - тихонько свалить домой. Но, нет же! Во мне проснулась Мать Тереза, и это в такой-то момент? В любом случае, теперь уже поздно что-либо менять. Да и ноги под его пристальным взглядом как-то неожиданно вросли в пол. Поэтому нервно сглатываю вязкий комок, вставший поперек горла, и хриплым шепотом прошу за брата (видать, мозги окончательно стрясли):
- Не трогай его. Пожалуйста.
- Ты этого хочешь? - прищурившись, спрашивает он и склоняется так близко, что я забываю, как нужно дышать. Или это все же адреналин в крови кружит голову и заставляет творить неразумные вещи? А, может быть, всему виной пресловутый алкоголь?..
- Он, конечно, тот еще говнюк, но не заслуживает такой учести, - мелькает разумная мысль в голове, прежде чем разбивается о весомый аргумент впередистоящего.
- А ты, значит, заслуживаешь?
Его правая бровь требовательно вскидывается вверх. В ответ лишь тяжело вздыхаю и прикусываю губу. Что говорить? И так все понятно! Я, как никто другой, не заслуживаю к себе подобного отношения, но сказать об этом вслух не получается. Вместо этого, оглядываюсь по сторонам. Те немногие, кто остались до закрытия и стали невольными свидетелями разыгравшейся драмы, с неприкрытым восторгом и любопытством, словно стервятники, следят за развитием событий. От этого становится жутко неудобно и стыдно, ведь виновницей всего этого беспорядка являюсь лишь только я. А что будет, когда Люся обо всем узнает?
От осознания масштабов трагедии голова вдруг наливается свинцом, а еще резко наваливается усталость. Сейчас мне хочется только одного - завалиться в свое холостяцкое гнездышко, смыть с себя весь этот ужас и позор сегодняшней встречи, а потом забыться долгим беззаботным сном и больше никогда не просыпаться. Хотя, нет. Еще безумно хочется курить, а ведь я уже месяц, как бросила.
- Ну, я так и понял.
Он разворачивается и уходит, обрехиваясь с охраной - те пытались сопроводить его на выход, но парень ясно дал понять, что в их услугах не нуждается. А вот близнецы покидают заведение с сопровождением, не забыв напоследок смерить меня презрительным, многообещающим взглядом, мол, это еще не конец. На что лишь закатываю глаза - с ними и так все понятно. Через некоторое время кафе покидаю и я со своими кумушками, не забыв принести свои извинения и заплатить по счету. Хотела еще возместить убытки за поломанную мебель и разбитую посуду, но один из друзей зачинщика драки оказался проворнее и быстрее меня в вопросах компенсации.
Выйдя на улицу, направляемся до ближайшего такси. Анька предлагает поехать к ней и продолжить так скверно окончившейся вечер, но мне хочется побыть одной, поэтому от предложения отказываюсь, клятвенно уверяя девчонок, что, как только окажусь дома, сразу же их наберу. Провожаю машину взглядом, чувствуя, как на душе образуется пустота. Рядом со мной паркуется еще одно такси, но я намерено отхожу в сторону, занимая кованую скамейку чуть вдалеке. Достаю из сумки заначку - одну единственную сигарету с вишневым ароматом. Разминаю ее немного пальцами (все же целый месяц протаскала с собой, тренируя силу воли и выдержку), а потом подкуриваю, затягиваюсь и выдуваю сизую струйку дыма из легких, запрокинув голову назад.
Ночка выдалась на редкость тяжелой и темной, и это не смотря на неоновые вывески и фонарные столбы, утыканные вдоль проспекта. Небо затянуто мрачным пологом, скрывая и луну, и звезды. Кажется, с минуты на минуту пойдет дождь, переходящий в ливень. Но не о том болит моя голова сейчас, и вовсе не по этому мне так муторно и грустно. Просто от встречи с близнецами, да и финальной части вечера, во рту образовался привкус горечи, словно душу изволяли в какой-то липкой, смердящей субстанции, а в завершение туда еще и смачно плюнули. И, вроде, ничего экстраординарного не произошло. Я столько всего вынесла за годы жизни с братьями, что пора бы уже привыкнуть ко всему. Но иногда так тяжело абстрагироваться, особенно, если знаешь наверняка, какое наказание за всем этим последует. Ведь Люся не простит. За сына она будет рвать и метать, и в первую очередь страдать буду я, потому что всегда так было!