− Отчего же? Аристократы способны дать даже такому бастарду как ты многое, если правильно себя подать. Ты способный! В твоей копилке есть даже принц эльфов, − усмехнулся Энгар. Он вдруг подошёл ближе, провёл большим пальцем по ледяным губам Дайрена и вкрадчиво произнёс: − Если меня спросят, я дам лестные рекомендации, малыш. Прощай!
Когда фигура принца исчезла с глаз, Дайрен без сил опустился на колени, словно подрубленное под самый корень молодое деревце. В голове звенела боль, ломая виски, корёжа разум. Любить оказалось слишком больно. «Почему? Мама, почему ты никогда не предупреждала меня, что любить так больно?» − прошептал Дайрен сухими губами, обращаясь к самому близкому человеку, словно она могла услышать его. Она находилась слишком далеко, хотя была сейчас нужнее всех. Только она всегда понимала его, защищала от всех бед, но от любви защитить не смогла, как не смогла когда-то защитить себя. Бастард? Да, Дайрен никогда не знал своего отца, но разве за это можно презирать? Можно. В детстве он часто дрался, защищая свою честь.
Против его матери никто не осмеливался сказать и слова, а вот о малыше втихую злословили, иногда не обращая внимания на то, что это слышат другие дети, которые никогда ничего не прощают тем, кто лучше них. Дайрен был красив, смышлён. Чем не повод, чтобы найти в нём изъян? И дети находили. Вот только услышать подобные слова от того, кого любил без меры, во сто крат горше. Образ высокомерного, презрительно смотрящего на него Энгареля закрыл собой мир, словно отрезав Дайрена от реальности. Вокруг закружились вихри, холод ушёл, и сердце охватил неистовый огонь, странный и голодный. Он шёл изнутри, словно выжигая все чувства и эмоции, разрушая прежнего, глупого и наивного Дайрена. А он только улыбался, представляя, как от него останется только пепел, который вскоре развеет ветер, не оставив и следа. Ему было хорошо. Никаких больше сожалений, горя и боли. Ничего. Пустота.
− Глупый мальчишка! Остановись! — вдруг набатом прозвучало у него в голове.
− Очни-с-с-сь, − прошипел кто-то совсем рядом, и Дайрен неожиданно почувствовал, что его ноги не касаются земли, а тело сдавили мощные змеиные кольца. Он с трудом открыл глаза и тут же закрыл, испугавшись того, что увидел. Огромные жёлтые глаза с вертикальным зрачком и оскаленные змеиные клыки почти у самого своего лица.
− Не вздумай умереть, когда, наконец-то, смог услышать меня, − прошептал в голове тот же голос, что вырвал его из бездны бушующего странного огня. Дайрен медленно, с трудом, выдохнул и вновь открыл глаза. Ашесс был там же, но, кажется, уже не распускал вокруг себя волны ужаса и гнева.
− Отпусти. Мне тяжело дышать, − попросил Дайрен. Змей не ответил, продолжая присматриваться к юноше и, вероятно, раздумывая о степени его адекватности, через несколько минут всё же ослабил немного захват и аккуратно опустил юношу на песчаный берег, по которому словно пронёсся ураган. Голова на длинной мощной шее приблизилась, раздвоенный язык стремительно коснулся бледного лица Дайрена, и Ашесс прошипел:
− Глупый детёныш-ш-ш.
− Что здесь случилось? — Дайрен окинул взглядом порядком изменившийся ландшафт.
− Твоя кровь проснулась, малыш, − вновь прозвучал мягкий голос в голове юноши.
− Кто ты? И что ты делаешь в моей голове? Я с ума сошёл? — испуганно прошептал Дайрен.
− Что я делаю? Беседую! Так давно я ни с кем не говорил, − вздохнул голос и добавил: − Мы теперь часто будем говорить… сын!
− Что? — потрясённо произнёс Дайрен.
После выпуска прошло три месяца. Он сам не знал, как прожил их, привыкая к себе новому. Перед тем, как исчезнуть в неизвестность, Дайрен всё же послал матери весточку, предупредив, что у него изменились планы и ждать его скоро домой не стоит. Он не стал объяснять причин. Не хотел говорить о том, что произошло на берегу озера, не хотел вспоминать и вновь бередить раны, едва начавшие заживать. Дайрен больше не сможет никого полюбить. Это не было порывом обиженного юноши, просто он знал, что такое чудо ему было даровано лишь единожды. Но чудом любовь была только для него, Энгар не оценил и отверг дар.
Дайрен улыбнулся, вспомнив, как за три месяца своих бесцельных скитаний понял одну забавную вещь — на него больше не действует любовная магия и магическое очарование. Совершенно не действует. Отец объяснил эту новую и крайне редкую способность тем срывом, что произошёл с Дайреном. Эмоциональная буря, вызвавшая всплеск родовых способностей, оставила побочный эффект. Зато теперь не стоило опасаться всяких любовных приворотов, расовых способностей некоторых народов, таких как эльфы, а также подавляющих волю амулетов, вроде того, который хотела нацепить на него Нирена. Такой побочный эффект многие посчитали бы удачей и Дайрен согласился бы с ними.