— Тогда у тебя не выходит, — сказал я.
— Ты о чем?
— О том, что если ты действительно пытаешься распасться, то не достигла успеха. Ты не изменяешься. Ты остаешься той же.
Она наморщила чистый, всё еще молодой лоб и сделала большой глоток свежего напитка.
— Да я просто так сказала. Распад не означает ничего. Я просто живу своей жизнью.
— Тебе хотелось бы получить новый кайф, какого у тебя никогда не было, и на самом деле разрушить старое «я»?
Она вдруг засмеялась:
— Мне хватило твоих кайфов.
— Я разработал новые разновидности.
— Секс мне скучен. Я занималась любовью с немыслимым количеством всевозможных мужчин, женщин и детей, имела пенисы и другие предметы подходящей формы во всех отверстиях во всех возможных комбинациях, и секс — это скучно.
— Я не обязательно говорю о сексе.
— Тогда, возможно, мне интересно.
— Я предлагаю сотрудничать со мной какое-то время.
— Сотрудничать в каком смысле?
— Тебе понадобится полностью отдать свою свободу в мои руки на… ну… скажем, месяц.
Она пристально посмотрела на меня, обдумывая мои слова.
— Я становлюсь твоей рабой на месяц? — спросила она.
— Да.
Женщина средних лет с крашеными темными волосами, внимательными темными глазами и без макияжа рассекла бурлящее море за нами, скользнула к Линде и зашептала что-то ей на ухо. Линда слушала, глядя на меня.
— Нет, Тони, — сказала она. — Нет. У меня изменились планы. Я не смогу этого сделать.
Еще шепот.
— Нет. Точно нет. До свидания.
Акула с иссиня-черными волосами отступила в море.
— Я делаю всё, что ты захочешь, один месяц?
— Да и нет. Ты следуешь особому образу жизни, который я разработал. Он дает тебе свободу нового рода, но если ты хочешь получить кайф, ты должна следовать системе безусловно.
Она улыбнулась немного горько:
— Правда, я не уверена, что мне еще нужен кайф.
— Ты за один месяц узнаешь о себе и о жизни больше, чем за все предыдущие двадцать пять лет.
— Двадцать восемь, — сказала она равнодушно. Она поставила наполовину пустой стакан на стойку и собралась уходить, но вернулась. Посмотрела на влажное кольцо, которое ее стакан оставил на стойке, а потом холодно взглянула на меня.
— И откуда у старого coitus-interruptus вдруг взялось время? — спросила она. — Знаменитый полупрофессиональный метод не приносит результатов?
— Я ушел с работы, — сказал я.
— Ты ушел с работы!
— Я бросил жену, работу и друзей, и я теперь в отпуске на всю жизнь.
Она рассматривала меня с возникшим уважением: так смотрит один житель ада на другого.
— Господи, ты ничего не делаешь по частям, — сказала она. Но потом холодная усмешка вернулась: — Значит, хочешь, чтобы я стала твоей рабой на месяц? Ха. Я знаю многих, кто заплатил бы очень дорого за такую честь. Что я получу взамен?
— Взамен? — спросил я, на мгновение пораженный этой компенсаторной логикой. — Я буду делать всё, что ты захочешь в течение месяца после того, как ты послужишь мне.
— После того, как я буду твоей рабой, тоже мне большое дело! Какие у меня гарантии?
— Никаких. За исключением того, что, когда ты испытаешь новую жизнь со мной и моим безумием, ты поймешь, что моя форма рабства желанна.
— Почему ты не хочешь сначала побыть моим рабом?
— Потому что ты не будешь умным хозяином, одаренным воображением. Я годами отрабатывал эту игру на себе. Сначала я научу тебя, а потом подчинюсь.
— Может быть, — сказала мне Линда. — Но сперва мой ход. Следующие двадцать четыре часа ты будешь моим рабом. Ты будешь подчиняться всему что я говорю, кроме того, что может нанести тебе физический вред или без нужды разрушить твой профессиональный имидж. То же правило будет работать, когда я буду подчиняться тебе. Ну как?
— Идет, — сказал я.
Мы посмотрели друг на друга с любопытством.
— Как мы скрепим наш договор? — спросила она.
— Полное рабство — это новая дорога, и мы оба хотим путешествовать по новым дорогам, — вот что такое распад. Мне довольно, что у тебя есть желание, и я буду действовать согласно договору
— Ладно. Время пошло?
Я бросил взгляд на часы.
— Время пошло. Я подчиняюсь тебе до девяти сорока пяти завтрашнего вечера. Из соображений анонимности меня зовут Чарли Херби (Фламм).
— Я выберу тебе имя.
— Ладно.
— Иди за мной.
Выйдя из бара, мы поймали такси, и она привезла меня на квартиру — я предположил, на свою — на Вестсайде в районе двадцатых улиц. Там, велев мне приготовить напиток, она забралась с ногами на диван и уставилась на меня с холодным испытующим выражением.