Миссис Райнхарт встретила его в два часа дня в стильном новом брючном костюме, которого он никогда раньше не видел, и с коктейлем в руке.
— У меня сейчас гость, Люк, — сказала она тихо. — Если хочешь со мной увидеться, возвращайся к четырем.
Это была не совсем та встреча, на которую рассчитывал доктор Райнхарт после четырех месяцев таинственного исчезновения, и пока он собирался со своими умственными способностями, чтобы нанести соответствующий ответный удар, обнаружил, что дверь аккуратно закрыли у него перед носом.
Два часа спустя он предпринял еще одну попытку.
— А, это ты, — сказала миссис Райнхарт тоном, которым она, скажем, могла бы приветствовать водопроводчика, вернувшегося с новым инструментом. — Заходи.
— Спасибо, — с достоинством сказал доктор Райнхарт.
Его жена прошла впереди него в гостиную и предложила ему сесть, а сама оперлась на новый письменный стол, заваленный бумагами и книгами. Доктор Райнхарт театрально стоял посредине комнаты и пристально смотрел на жену.
— Где ты был? — спросила она равнодушным тоном, обескураживающе близким к тому, как если бы она задала своему сыну Ларри тот же вопрос после его двадцатиминутного отсутствия.
— Жребий велел мне уйти от тебя, Лил, и… ну, я и ушел.
— Да. Я так и думала. Чем ты сейчас занимаешься?
Потеряв дар речи на несколько секунд, доктор Райнхарт, тем не менее, ухитрялся не сводить с жены пристального взгляда.
— У меня сейчас много работы по групповой дайс-терапии.
— Как мило, — сказала миссис Райнхарт. Она отошла от стола, встала напротив новой картины, которую доктор Райнхарт никогда раньше не видел, и бросила взгляд на какие-то письма, лежавшие на столике под картиной. Потом снова повернулась к нему.
— Часть меня скучала по тебе, Люк. — Она тепло улыбнулась ему. — А другая часть — нет.
— Да, и у меня то же самое.
— Часть меня сходила с ума, — продолжала она, хмурясь. — А часть меня, — она снова улыбнулась, — часть меня радовалась.
— Правда?
— Да. Фред Бойд помог мне выкинуть из головы сумасшедшую часть, ну и я осталась… с другой частью.
— Как Фред это сделал?
— Через два дня после того, как ты ушел, когда я плакала и жаловалась и была в ярости где-то с час, он сказал мне: «Тебе следует рассмотреть вариант самоубийства, Лил». — Лил замолчала, улыбнувшись воспоминанию. — Это вроде как привлекло мое внимание, так сказать, и он продолжил: «И еще брось Жребий, чтобы узнать, должна ли ты попытаться убить Люка».
— Добрый товарищ, старина Фред, — заметил доктор Райнхарт и принялся нервно расхаживать взад-вперед перед женой.
— Другой вариант, который он предложил, — что я развожусь с тобой и пробую выйти замуж за него.
— Один из моих настоящих друзей.
— И еще, что я не развожусь с тобой, но начинаю спать с ним.
— Нет больше той любви, как если кто положит жену лучшего друга своего…
— Потом он прочел мне страстную искреннюю лекцию о том, как я позволила своей компульсивной привязанности к тебе ограничивать себя всеми возможными способами, позволила ей заморить все творческие и одаренные воображением «я», которые иначе могли бы жить.
— Мои собственные теории обернулись против меня.
— Так что я бросила Жребий, и с тех пор мыс Фредом наслаждаемся друг другом.
Доктор Райнхарт перестал расхаживать и с удивлением посмотрел на жену.
— Что именно это означает? — спросил он.
— Я пытаюсь излагать деликатно, чтобы ты не расстроился.
— Спасибо огромное. Ты серьезно?
— Я консультировалась со Жребием, и Он велел мне быть с тобой серьезной.
— Ты и Фред теперь… любовники?
— Так это называют в романах.
Доктор Райнхарт некоторое время смотрел в пол (там был новый ковер, смутно отметилось в его сознании), потом опять на свою жену.
— И как оно? — сказал он.
— Очень даже ничего, собственно говоря, — ответила Лил. — Как раз недавно ночью…
— Э-э-э… нет, Лил, детали, правда, не обязательны. Я… гм. Я… ну, что еще новенького?
— Я поступила этой осенью в Колумбийский университет на юридический.
— Ты… что?
— Я дала Жребию на выбор мечты всей моей жизни, и они решили, что я стану адвокатом. Ты разве не хочешь, чтобы я развивалась?
— Но юридический! — сказал доктор Райнхарт.
— Ох, Люк, несмотря на все твое якобы освобождение, ты по-прежнему видишь во мне беспомощную красивую особь женского пола.
— Но ты же знаешь, что я не выношу адвокатов.