Чего еще может потребовать он от меня? Чтобы я бросил писать дурацкие психоаналитические статьи; чтобы продал все свои акции или, наоборот, накупил других; чтобы положил Арлин в мою широкую супружескую постель, пока жена спит с другой стороны; чтобы отправился в Сан-Франциско, на Гавайи, в Пекин; чтобы, играя в покер, постоянно блефовал; чтобы оставил дом, друзей, профессию. Если перестану практиковать, могу, например, сделаться преподавателем в колледже… биржевым маклером… торговцем недвижимостью… учителем дзэн… продавцом подержанных автомобилей… туроператором… лифтером, наконец. Выбор профессий показался мне просто бесконечным. И то, что прежде мне не нравились торговцы подержанными автомобилями и я без должного пиетета относился к этому ремеслу, свидетельствовало лишь о моей ограниченности, сродни с идиосинкразией.
Меня распирало от изобилия возможностей. Скука, одолевавшая меня так долго, казалась больше не актуальной. Я воображал, как приму наугад то или иное решение — и спасусь. «Жребий брошен», — скажу я, стоически хлюпая через новый Рубикон, пусть даже он будет шире прежнего. Если старая жизнь была мертва и скучна, что с того? Да здравствует новая жизнь!
Но что это такое — «новая жизнь»? В последние несколько месяцев я не находил дела, достойного приложения сил. Изменил ли это кубик? Но чего, в сущности, я хочу? Да, в сущности, ничего не хочу. Хорошо, а не в сущности? Вообще? Вся власть Жребию!. Звучит заманчиво, но что может решить жребий? Да все, что хочешь.
Всё?
Всё.
11
На первых порах, однако, выяснилось, что «всё» — это не очень-то много.
Днем кубик решительно отмел все восхитительные варианты и погнал меня в аптеку на углу, где продавались книги, чтобы я наугад выбрал себе что-нибудь почитать. Проглядев по диагонали четыре журнала — «Мучительные признания», «Футбол для чайников», «Шли бы они все…» и «Здоровье и ты», — я убедился, что это интересней обычной психоаналитической бодяги, но в глубине души пожалел, что Жребий не доверил мне задания более ответственного или хотя бы более абсурдного.
В тот вечер и на следующий день я к его услугам не обращался. И в итоге через двое суток после дня «Д», лежа в постели, всерьез задумался над тем, как же быть с Арлин. Мне, конечно же, хотелось снова прижать ее к груди, но опасности, осложнения и анекдотичность ситуации казались слишком высокой ценой. Одолеваемый тревогой, сомнениями и похотью, я кряхтел и ворочался с боку на бок, пока Лил не предложила мне выбор — либо принять снотворное, либо валить спать в ванную.
Тогда я вылез из постели и удалился к себе в кабинет. Добравшись до середины запутанного воображаемого диалога с Джейком, в котором я очень доходчиво объяснял, как оказался под его кроватью, и обращал его внимание на то, что за убийство из ревности суд по головке не погладит, я вдруг с неимоверным облегчением понял: пусть кубик решает!
Вы нерешительны? Сомневаетесь? Озабочены? Наши кубики из слоновой кости снимут с вас бремя выбора! $2.50 за пару.
Я взял ручку и записал цифры от единицы до шестерки. Первый вариант, пришедший в мою довольно консервативную голову, — бросить всю эту затею, а с Арлин вести себя так, словно нашего скоропалительного романчика не было и в помине. В конце концов, когда время от времени трахаешь чужую жену это может обернуться неприятностями. А уж если это жена вашего Лучшего Друга, Доброго Соседа и Ближайшего Делового Партнера, интрижка и измена приобретают такой масштаб, что цель едва ли стоит усилий. «Цель» у Арлин устроена примерно так же, как у Лил, а если и есть разница, то едва ли она стоит мучительных многочасовых раздумий о том, как бы по воле кубика достичь ее, и столь же мучительных, причем не менее продолжительных раздумий, имеет ли вообще смысл ломать голову по первому пункту. К тому же весьма сомнительно, чтобы изгибы ее души были намного своеобразней, чем изгибы ее тела.
Арлин и Джейк поженились семнадцать лет назад, когда они оба учились в предпоследнем классе средней школы. Джейк, значительно опережающий своих сверстников в развитии, летом однажды соблазнил Арлин, а осенью, когда их разлучил его отъезд в Тэпперовский интернат для Блестящих Мальчиков, впал в сильнейшую сексуальную озабоченность. Онанизм доводил его до бешенства, потому что никакие фантазии и ухищрения по самоудовлетворению не могли сравниться с круглыми грудями Арлин, которые можно было ласкать и целовать. На Рождество Джейк обрадовал родителей сообщением, что должен либо вернуться в прежнюю школу, либо покончить с собой, либо жениться на Арлин. Те быстро сделали выбор между двумя последними вариантами и, скрепя сердце, согласились на брак.