Мисс Райхман вдруг замолчала на полуслове, приподнялась на локтях и, не взглянув на меня, по длинной дуге плюнула на коврик перед моим письменным столом — плюнула смачно и точно.
— Я вас не виню. В самом деле, я вел себя как робот. А вернее, как козел.
Мисс Райхман села на кушетке и, изогнувшись, повернулась ко мне:
— Что вы сказали?
— То есть вы полагаете, что не знаете, что я сказал? — сказал я, скорчив участливую рожу, и заговорщицки улыбнулся.
— Срань господня, что я слышу?! Неужели в вас проснулось что-то человеческое? (Пауза.) Ну, давайте, скажите еще что-нибудь. Раньше за вами такого не замечалось.
— Ладно, Линда. Я скажу. Скажу, что пришло время забыть о ненаправленной терапии. Пора узнать мое истинное отношение к вам. Верно?
— О том и речь.
— Ну, давайте для начала признаем, что у вас — болезненно завышенная самооценка. Далее: в сексуальном плане вы можете предложить гораздо меньше других женщин, потому что вы тощи и грудь у вас плоская, отчего вам приходится носить так называемые чудо-лифчики. (Она презрительно фыркнула.) И вы, вероятно, доводите мужчину до оргазма раньше, чем он успевает расстегнуть ширинку. Далее: интеллектуально вы чрезвычайно ограниченны и поверхностны, умственно неразвиты, мало читали, а что прочли — не усвоили. Резюмирую: вы — посредственность во всех отношениях, если не считать разве что размеров вашего состояния. Количество мужчин, с которыми вы спали, а также тех, кто предлагал вам выйти замуж или лечь в постель, находится в прямой зависимости от того, как широко вы раздвигаете ноги и раскрываете кошелек. А вовсе не от вашей притягательности.
Презрению было тесно на лице, и оно стало спускаться на плечи и шею, которую Линда вывернула до хруста, отворачиваясь от меня в театральном негодовании. Когда я закончил говорить, девушка пылала и оттого, наверно, начала с преувеличенным спокойствием и неторопливостью:
— Бедная-бедная Линда! Только большой Люки Райнхарт может сделать так, чтобы и смрадная душа ее не закоснела в дерьме, как в цементе. (Она резко сменила темп.) Кем вы себя возомнили, придурок несчастный?! Кто вы такой, чтобы разевать пасть по моему поводу? Вы ни хрена обо мне не знаете, кроме того, что я сама позволила узнать! А позволила я лишь чуточку скабрезных подробностей — с самого верху! И еще беретесь судить!
— А вы хотите показать мне свои груди?
— Да пошел ты…
— Но тогда, может быть, покажете какие-нибудь эссе, рассказы, стихи, картины?
— О человеке нельзя судить по объему его бюста или количеству эссе. Когда я занимаюсь любовью с мужчинами, они этого не забывают. Они знают, что обладали женщиной, а не полурастаявшим айсбергом. А вы, спрятавшись за свою драгоценную этику, взираете на все свысока, хотя видите только поверхность.
— Какими же достоинствами вы можете похвастаться?
— Я из тех, кто называет вещи своими именами. Я знаю, что далека от совершенства, но так и говорю, и успела усвоить, что вы, психиатры, просто самодовольные вуайеристы! Я вам всем это заявляю в глаза, и потому вы все в конце концов нападаете на меня. Вы не терпите правды.
— Так, значит, это профессиональная этика не позволяет мне заняться с вами любовью?
— Да, если только вы не гомик, как еще один мозгоправ, которого я знала.
— Что ж, тогда позвольте официально уведомить вас, что в перспективе наших дальнейших отношений я не стану придерживаться традиционной схемы «врач — пациент» и сочту себя свободным от этических стандартов, записанных в уставе Американской ассоциации практикующих психиатров. Отныне и впредь буду общаться с вами как человек с человеком. И, оставаясь человеком-психиатром, буду давать вам советы, но не более того. Как вам это?
Линда спустила ноги на пол и оглядела меня с медленной улыбкой, призванной, вероятно, обозначить сексуальность. Она, впрочем, и была довольно сексуальна — стройная, с чистой кожей, с пухлыми губками. Но поскольку она была моей пациенткой, я никак не реагировал на нее как мужчина — впрочем, как и на любую другую пациентку в течение последних пяти лет, — невзирая на заявления, предложения, обольщения, провокации и все прочее, что время от времени случалось на сеансах. Отношения «врач — пациент» отбивают всякое желание не хуже, чем пятьдесят отжиманий под холодным душем. Глядя, как Линда Райхман улыбается, выгибает спинку, выставляя грудь (настоящую или накладную?), я впервые за всю свою карьеру психоаналитика почувствовал, что готов реагировать.