Пятнадцать лет я вел полную честолюбивых замыслов деятельную и требующую напряжения жизнь; у любого, кто выбрал медицинский колледж и специализировался на психиатрии, внутри должен гореть небольшой полезный невроз, помогающий мотору не заглохнуть. Мой собственный психоанализ, проведенный доктором Тимоти Манном, объяснил мне, почему мой мотор работает на износ, но не помог сбавить обороты. Теперь я постоянно ехал на скорости шестьдесят миль в час, вместо того чтобы иногда сбавлять до пятнадцати, а иногда выжимать девяносто пять. Но если что-то мешало моему стремительному движению по автостраде, я раздражался, как таксист, который вынужден пережидать, пока не закончится парад. Когда Карен Хорни помогла мне открыть для себя Д. Т. Судзуки, Алана Уоттса[9] и учение дзэн, мир крысиных бегов, который я полагал нормальным и здоровым для амбициозного молодого человека, показался мне вдруг не чем иным, как миром крысиных бегов.
Я был потрясен и обратился в новую веру, как может лишь тот, кому все смертельно надоело. Решив, что гонка, алчность и интеллектуальные изыски, свойственные моим коллегам, бессмысленны и нездоровы, я пришел к неожиданному для себя выводу — у меня те же симптомы погони за иллюзиями. Мне казалось, я понял секрет: перестать беспокоиться, принять ограничения, противоречия и неопределенности жизни с радостью и удовлетворением, плыть, не сопротивляясь, по течению, поддавшись порыву. Значит, жизнь лишена смысла? Ну и что? Твои амбиции банальны? А ты все равно им следуй. Жизнь скучна? Зевай.
Я поддался порыву. Я плыл по течению. Я не беспокоился.
К несчастью, жизнь стала выглядеть еще скучнее. Надо признать, я скучал радостно, даже весело, тогда как прежде скучал уныло. Но жить было по-прежнему не интересно. Теоретически, счастливая скука была предпочтительней желания насиловать и убивать, но, между нами говоря, не намного. Именно на этом этапе своего убогого пути к истине я открыл Дайсмеиа — Человека Жребия.
2
Моя жизнь до дня «Д» была рутинной, монотонной, зацикленной, обыденной, однообразной, беспорядочной, раздражающей — одним словом, типичная жизнь успешного женатого мужчины. Моя новая жизнь началась в жаркий день середины августа.
Я проснулся чуть раньше семи, придвинулся к своей жене Лилиан, которая лежала рядом, свернувшись калачиком, и начал нежно ласкать ее груди, бедра и ягодицы своими большими мягкими лапами. Мне нравилось начинать день с этого: задается некий стандарт, относительно которого можно измерять последующее неуклонное ухудшение. Минут через пять мы оба перевернулись, и теперь уже Лилиан взялась ласкать меня руками, а потом губами, языком, ртом.
— Ур-р-р… утр-р-ро, радость моя, — в конце концов говорил один из нас.
— Ур-р-р, — урчал в ответ другой.
После этого наши разговоры катастрофически теряли в качестве, но теплые нежные руки и губы, скользящие по самым чувствительным точкам тела, делали мир настолько близким к совершенству, насколько это вообще возможно. Фрейд называл это состояние «лишенной эго полиморфной перверсией»[10] и осуждал его, только ни капли не сомневаюсь: руки Лил никогда не скользили по его телу. Как и руки его собственной жены, если на то пошло. Фрейд был, безусловно, великим человеком, но у меня сложилось впечатление, что никто не ласкал его пенис столь упоительно.
Мы с Лил медленно продвигались к той фазе, когда игра переходит в страсть, когда из коридора донеслись один за другим четыре глухих удара, дверь в нашу спальню распахнулась и сгусток мальчишеской энергии весом в шестьдесят фунтов беззастенчиво шлепнулся к нам в постель.
— Пора вставать! — вопил он.
Заслышав шаги в коридоре, Лил инстинктивно отпрянула от меня, и хотя продолжала прижиматься своей прелестной попкой и выгибала спинку, долгий опыт мне подсказывал, что игра окончена. Я пытался убедить ее, что в идеальном обществе родители занимаются любовью в присутствии детей так же естественно, как разговаривают или едят, и что в идеале дети могут ласкать и гладить маму и папу и заниматься любовью с одним или обоими родителями, но у Лилиан было другое мнение на этот счет. Ей нравилось заниматься любовью под простыней, наедине с партнером, без помех. Я объяснял ей, что это свидетельствует о бессознательном стыде, и она соглашалась, но продолжала скрывать наши ласки от детей. В этот миг наша дочь, взяв примерно на полтона выше, чем ее старший брат, возвестила:
— Ку-ка-ре-ку! Пора вставать!
9
Дайсэцу Тэйтару Судзуки (1870–1966), японский философ, один из крупнейших авторитетов в области дзэн-буддизма.
Алан Уотте (1917–1973), философ, писатель, особенно известен как интерпретатор и популяризатор восточных философий на Западе.
10
В классическом психоанализе в этом состоянии находится младенец, поскольку его инфантильные сексуальные желания не канализированы в каком-либо одном направлении и он относится к различным эрогенным зонам как взаимозаменяемым. —