— М-м-м-м.
— Однажды я кончил в нее, пока она передавала мужу в ванную полотенце.
— Ты… что?
— Я накачивал ее сзади, пока она заглядывала в ванную, разговаривала с мужем и подавала ему полотенце.
— Слушай, Райнхарт, ты понимаешь, что ты сказал?
— Мне казалось, что да.
— Как ты мог… Как ты только мог…
— Что такое?
— Как ты только мог не заметить значимости этого романа?
— Не знаю. Он кажется просто…
— Свободно ассоциируй.
— Что?
— Я буду давать тебе слова, а ты давай свободные ассоциации.
— Хорошо.
— Черное.
— Белое.
— Луна.
— Солнце.
— Отец.
— Мать.
— Вода.
— Э… ванная.
— Дорога.
— Шоссе.
— Зеленое.
— Желтое.
— Трахать сзади.
— Ээ… э… э… искусственный.
— Искусственный?
— Искусственный.
— В каком смысле?
— Откуда я знаю? Просто свободная ассоциация.
— Продолжим. Отец.
— Фигура.
— Озеро.
— Тахо[66].
— Жажда.
— Вода.
— Любовь.
— Женщины.
— Мать.
— Женщины.
— Отец.
— Женщины.
— Белое.
— Женщины.
— Черное.
— Негритянки.
— Ладно. Этого достаточно. Всё, как я и ожидал.
— Что ты имеешь в виду?
— В ванной был твой отец.
— Да?
— Это очевидно. Пункт первый: ты ассоциируешь отца с фигурой. Ты можешь объяснить, что это такой психоаналитический термин, и действительно это так, но эта ассоциация также означает, что ты ассоциируешь «фигуру» — естественно, женскую фигуру — с отцом.
— Ух ты.
— Пункт второй: «трахать сзади» ассоциируется у тебя с искусственным, и ты говоришь это только после сильной заминки. Я требую, чтобы ты сказал мне, что первым пришло тебе в голову.
— Ну…
— Давай.
— Скажу честно, я думал, что это траханье было искусственным, ненужным, неуместным. Мне хотелось насолить кому-то другому… более значительному.
— Вот именно. Пункт третий: сзади, без сомнения, означает содомию, когда мужчина занимается любовью с мужчиной.
— Но…
— Пункт четвертый: ты ассоциируешь озеро с Тахо. Тахо, даже если твое сознание отрицает это, на языке чероки означает «Большой Отец-Вождь». Озеро, естественно, означает воду, а ты ассоциировал воду с ванной. Ergo[67]: в ванной был Большой Отец-Вождь.
— Ух ты.
— И, наконец, хоть это лишь банальные подтверждения того, что для тебя теперь очевидно, с «жаждой» ты ассоциируешь «воду». Ты жаждешь не женщин, но воду, ванную, твоего отца. В конце свободная ассоциация вроде бы прекращается, когда ты ассоциируешь и мать, и отца с женщинами, но на самом деле это является дальнейшим подтверждением того, что вся твоя внебрачная связь и эта свободная ассоциация означают инцестуальную, гомосексуальную любовь к отцу.
— Это невероятно. Это абсолютно… потрясающе… [долгая пауза]… Но что… что это все значит?
— В каком смысле? Я тебе сказал.
— То есть… что мне с этим делать?
— А, ты об этом. Детали. Теперь, когда ты знаешь правду, твое влечение к этой женщине, наверное, испарится.
— Мой отец умер, когда мне было два года.
— Вот именно. Мне больше нечего добавить.
— Он был шести футов ростом и блондин. Муж ростом пять футов восемь дюймов и брюнет.
— Замещение.
— Мой отец никогда не принимал ванну, только душ, по крайней мере, так говорит моя мать.
— Не имеет значения.
— Когда женщина подает своему мужу полотенце и болтает с ним, проникать в нее спереди неудобно.
— Ерунда.
— Я не знал, что Тахо означает Большой Отец-Вождь.
— Вытеснение.
— Знаешь, я все равно намерен с удовольствием заниматься любовью с этой женщиной.
— Я хочу, чтобы ты анализировал свои фантазии, когда будешь это делать.
— Обычно я представляю, что делаю это со своей женой.
— Час вышел.
22
Дни проходят, Читатель. И недели тоже. Поскольку память у меня плохая, а дневника в те дни, которые должен сейчас описать, я не вел, точная последовательность событий в моей голове не яснее, чем на этих страницах. Почти три года после моего открытия Жребий не давал мне указания писать автобиографию, а историческая ценность всего, что я делал, в то время не была для меня очевидной.
С другой стороны, можно предположить, что в моей избирательной дефективной памяти остались только самые яркие моменты. Вероятно, она придает моей случайной жизни некую структуру, которая размылась бы, вспомни я всё до мельчайших подробностей. Тогда давайте предположим: то, что я забываю, является априори незначительным, а то, что помню, является, по тем же соображениям, важным. Может быть, ни вы, ни я так не считаем, но зато мы получаем удобную теорию автобиографии. Кроме того, если переходы от главы к главе или от сцены к сцене кажутся особенно нелогичными, относите это на счет либо моей произвольной памяти, либо случайного решения Жребия: так путешествие становится более психоделическим.