— Правда? — сказала она резко, будто речь наконец зашла об Истине.
— В «Раю» Данте, который вы, возможно, читали, религиозные проститутки помещены на третье небо, сразу под святыми, но над монахинями и девственницами. По словам Беатриче, его проводницы, «Беглая и монастырская добродетель никогда не сможет стать столь близкой к Богу, как добродетель деятельная. Если душа чиста, тело не может быть запятнанным».
— О, я это читала. Это был Данте?
— «Рай», песнь семнадцатая, я думаю. Мильтон перефразировал этот стих в своем знаменитом эссе о разводах.
— Забавно… — сказала она и потрясла оставшиеся кубики льда в стакане, прежде чем сделать очередной глоток.
— Церковь естественным образом умаляла эту традицию, — сказал я, делая умеренный глоток из своего стакана. — Она считала, что девушки могут быть без нужды соблазнены мечтой об обращении мужчин, и, хотя такой поступок не считается греховным, было решено создавать впечатление, что секс в целом есть зло. Таким образом, массы, естественно, жили в неведении об истинном Божьем замысле.
Наконец она подняла на меня глаза и грустно улыбнулась.
— Я буду посещать больше занятий по истории, — сказала она.
Я повернулся к ней и правой рукой убрал волосы с ее щеки.
— Я с удовольствием видел бы у себя в группе такую студентку, как вы. Мне так не хватает человека, с которым можно поговорить о важном.
— Правда?
— Я чувствую себя духовно потерянным, одиноким — с тех пор, как жены не стало. Мне было нужно тепло женского разума и тела, но до этого вечера абсолютно все женщины, которых я встречал, были скучными, педантичными, неспособными… бескорыстно отдать себя мне.
— Вы мне очень нравитесь, — неуверенно сказала она.
— Ах, Терри, Терри…
Я обнял ее, проливая остатки содержимого ее стакана на пол и диван. Я нежно прижал ее к себе, мои глаза, находящиеся намного выше уровня ее головы, слепо уставились на картонную папку на книжном шкафу. Радио завывало «Почему мы не делаем это на дороге?».
— Пожалуйста, дорогая моя, — сказал я, — пойдемте со мной в спальню.
Она застыла в моих руках и не отвечала. Музыка прекратилась, и радиоведущий начал взахлеб трещать о невероятной силе зубной пасты «Глим» и после этого без всякого перерыва перешел к восхвалению Роберта Холла.
— Вы такой большой, — сказала она наконец.
— Вы мне очень нужны.
Она по-прежнему не двигалась. Я разомкнул свои объятия и посмотрел на нее. Она, нервничая, подняла на меня глаза и сказала: — Сначала поцелуйте меня. — Она обвила руки вокруг моей шеи, и, пока мы целовались, я тяжело опустился на нее. Мы лежали, сплетясь телами, больше минуты.
— Не тяжело? — спросил я.
— Немного, — сказала она.
— Пойдемте в спальню.
Мы расплелись и встали.
— Куда? — спросила она, будто мы отправлялись на долгую прогулку.
— Сюда, — сказал я, а когда мы одолели десять шагов до спальни, добавил: — Это ванная.
Мы посмотрели друг на друга.
— Вы раздевайтесь там. Я разденусь здесь.
— Спасибо, — сказала она и вошла в ванную, слегка задев плечом дверной косяк. Я разделся, ловко разбросав одежду отдельными кучками между кроватью и старым ореховым комодом. На широкой двуспальной кровати я положил руку под голову и наблюдал, как потолок скручивается в космические туманности. Пять минут спустя туманности по-прежнему оставались моим единственным развлечением.
— Терри? — позвал я нейтрально.
— Я не могу, — сказала она из ванной.
— Что? — громко сказал я.
Она вышла полностью одетая, с красными глазами и полностью съеденной помадой на нижней губе. Застыв на полпути между ванной и кроватью, она сказала:
— Это было ошибкой. Я не та, за кого вы меня принимаете.
— Тогда кто вы?
— Я… я никто.
— О нет, Терри, вы прекрасны, кем бы вы ни были.
— Я… но я не могу лечь с вами в постель.
— Ах, Терри, — сказал я и начал было выбираться из кровати, когда увидел по выражению ее лица, что она может убежать. Сев, я сказал: — Ну и кто же вы?
— Я… меня отправили сюда как часть… часть эксперимента Колумбийского медицинского колледжа.
— Не может быть! — сказал я, пораженный.
— Да. На самом деле я просто студентка колледжа. Хорошенькая, как мне кажется, и невинная студентка. Я хотела выполнить задание как можно лучше, но не могу.
— Боже мой, Терри, это невероятно, это прекрасно. И я тоже.
Она непонимающе посмотрела на меня.
— Вы… тоже… что?
— Меня отправили сюда в рамках исследования природы человеческой сексуальности, которое проводит Колумбийский медицинский колледж. Я отец Форбс из собора св. Иоанна Богослова.