— О нет. Нет. На голубей она не дейстфует.
— А какими методами вы пробовали вызвать шизофрению у ваших подопытных после неудачи с кубическим лабиринтом? — спросил я.
— Сейчас ми учим голубей находить дом. Потом ми далеко переносим голубя и передвигаем дом. Голубь очень нерфничает.
— С какими проблемами вы столкнулись? — спросил я.
— Ми теряем голубей.
Джейк засмеялся, но когда я посмотрел на него, он осекся и бросил на меня нервный взгляд. Доктор Крум погладил бородку, сосредоточил взгляд на моих коленях и продолжил:
— Ми теряем голубей. Это не фашно. У нас много голубей, но циплята не могли летать. Голуби умние, но нам наферно придется удалить им крилья, — нахмурился он.
Доктор Манн со стаканом в руке присоединился к нам, Джейк задал вопрос, а я достал часовой корпус и посмотрел на одинокий кубик, чтобы узнать свою следующую роль.
Появился высокий мрачный мистер Торнтон с крошечными закусками — крекерами с микроскопическими, размерами с жемчужину, отложениями на них, напоминавшими рыбью икру, ожидающую оплодотворения. Каждый из трех моих коллег автоматически взял по одному крекеру, Джейк разделался со своим, проглотив целиком, доктор Манн немного подержал свой крекер под носом и потом жевал его следующие десять минут, а доктор Крум энергично набросился на свой крекер, как цыпленок, клюющий зернышко.
— Доктор Райнхарт? — спросил мистер Торнтон, поднеся серебряный поднос с его непристойными отложениями к моей груди, чтобы мне было видно.
— Ун-ун-ун-ун-ун, — изрек я, завибрировав, моя нижняя губа обвисла, глаза пытались изобразить животную пустоту. Своей громадной лапой я сгреб крекеров шесть-семь, чуть не опрокинув поднос, и запихнул их в рот. Крошки крекеров высыпались изо рта и спадали роскошным сухим водопадом по груди на пол.
На стертом лице мистера Торнтона на миллисекунду промелькнул проблеск человеческого удивления, пока он смотрел в мои пустые глаза и наблюдал, как нескладно я жую. Кусочек влажного полусжеванного крекера недолго повисел на моей губе, прежде чем навеки кануть в глубины коричневого ковра на полу.
— Ун-ун-ун-ун, — снова завибрировал я.
— Спасибо, сэр, — сказал мистер Торнтон и повернулся к дамам.
Доктор Крум выразительно пронзал воздух перед животом доктора Манна, будто исполнял какой-то магический ритуал перед тем, как сделать разрез.
— Доказательстфо! Доказательстфо! Они не знают такого слофа. Они добифают деньги фзятками, они банкири, фарфари, бизнесмени, барани, они…
— Черт, да кому какое дело? — перебил Джейк. — Если они хотят стать богатыми и знаменитыми, пусть. Мы же делаем настоящую работу. — Он бросил на меня взгляд; или подмигнул?
— Ферно. Ферно. Учение фроде нас и бизнесмени фроде них не имеют ничего общего.
— Ун-ун-ун, — сказал я, глядя на доктора Крума с полуоткрытым ртом — как рыба с выпученными глазами, хватающая воздух на палубе корабля. Доктор Крум посмотрел на меня серьезно и уважительно, а затем погладил бородку три-четыре раза.
— Есть дфа класса людей: тфорци и — как фи говорите — тупие работяги. Есть фозмошно сразу отличить, кто тфорец, а кто тупой работяга.
— Ун-ун-ун-ун-ун.
— Яне знаю фашу работу, доктор Райнхарт, но с момента, как фи заговорили со мной, я знаю, знаю.
— Ун-н-н.
— У доктора Райнхарта с мозгами всё в порядке, — сказал доктор Манн. — Но у него писательский барьер. Он предпочитает играть в игры. Он считает, что в каждой статье должен превзойти Фрейда.
— Он долшен, долшен. Есть хорошо префзойти Фройда.
— Люк пишет книгу о садизме, — сказал Джейк, — после которой, возможно, Штекель и Райх будут выглядеть как Бабушка Мозес[113].
Все-таки он подмигивал.
Все трое выжидательно посмотрели на меня. Я продолжал стоять с разинутым ртом и таращить глаза на доктора Крума. Наступила тишина.
— Да, да. Есть интересно, садизм, — сказал доктор Крум, и его лицо дернулось.
— Ун-н-н-н-н-н-н, — провибрировал я, но уже ровнее.
Джейк и доктор Крум смотрели на меня с надеждой, а доктор Манн изящно сделал глоток вина.
— Фы долго работали над садизмом?
В ответ я уставился на него.
Доктор Манн неожиданно извинился и пошел встречать еще троих пришедших на вечеринку, а Арлин взяла Джейка за руку и прошептала что-то ему на ухо. Он неохотно повернулся поговорить с ней. Доктор Крум продолжал смотреть на меня. Я слушал в пол-уха; мне не давала покоя крошка, застрявшая в его бородке.
— Ун-ун-ун-ун, — сказал я. Вышло немного похоже на неисправный трансформатор.