Иногда в цветках между лепестками ползают крохотные вертлявые трипсы. Их так много, что куда ни опустит бабочка хоботок, всюду на них натыкается. И никуда от этих трипсов не денешься, потому что в цветке они полноправные хозяева — здесь их дом. А где дом у бабочки?
У муравья дом — муравейник, у паука — дом из паутины. А у бабочки?
Жарко. В солнечном луче роятся мошки. Целая туча мошек. Бабочка не огибает их. Она летит прямо «на тучу». Прорезает ее насквозь. И вот за бабочкой уже черный шлейф из мошек. Мошки летят за бабочкой, пытаясь ее догнать, но напрасно. Бабочка летит быстрее, чем мошки.
Перелетев через широкую дорогу, бабочка оказывается над узкой, уходящей в кусты тропинкой. Здесь тень. Здесь не так жарко. Бабочка летит над тропинкой между кустами. Все ближе и ближе смыкаются кусты над тропинкой. И все ниже и ниже приходится лететь бабочке. Вот ветви вверху уже совсем сомкнулись и закрыли небо. И вдруг бабочка со всего размаху натыкается на какую-то тонкую липкую преграду. Судорожно бьются ее крылья о паутину. Паутина становится блестящей, сверкающей от чешуек, которые сыплются с крыльев бабочки. А крылья делаются совершенно прозрачными, как стекло.
Над бабочкой в правом углу напряженно застыл огромный паук-крестовик. Он ждет. Ждет, когда бабочка совсем запутается. Но бабочка вдруг освобождает крылья от паутины и повисает на двух задних лапках. Еще один рывок — и она взлетает в воздух. Ее задние лапки остаются на паутине.
Поляна. На поляне множество желтых цветков. Над цветами летают бабочки. Их тоже много. Они садятся то на один цветок, то на другой. Сев на цветок, бабочки раскручивают свои хоботки, которые при полете у них свернуты в спираль. Раскручивают и опускают в цветок. Бабочки пьют нектар и переносят с цветка на цветок пыльцу. Много на поляне цветов. Все они раскрыли лепестки, все они вытянули свои тычинки, все ждут бабочек. А если не прилетит бабочка и не сядет на цветок? Что тогда? А тогда вполне возможно, что и не родит этот цветок семечка. Не родит и завянет, погибнет просто так, без пользы. Но бабочек много, и они лишь несколько секунд сидят на каждом цветке. Сядут, втянут в себя нектар — и дальше, на другой цветок. А вот на одном цветке бабочка сидит уже целых пять минут. У этой бабочки не хватает двух лапок. У этой бабочки крылья помяты и порваны, а на крыльях уже нет прежнего рисунка. Да, она была красивой бабочкой. Матово-белой, с круглыми пятнами на крыльях. Вокруг много летает бабочек, но все они не такие, какой была она. Все они кирпично-красные.
Перелетая с цветка на цветок, бабочки встречаются, кружатся одна возле другой. А иногда встречаются сразу три бабочки, тогда они кружатся втроем. К белой бабочке с разорванными крыльями никто не подлетает. Даже летая совсем рядом, они не обращают на нее никакого внимания. Она белая, а они кирпично-красные. А где же найти такую белую бабочку, как она? С такими же черными круглыми пятнами, какие были у нее? Может, и не встретит никогда она такой бабочки. Теперь она плохо летает. Теперь у нее изорваны крылья и нет двух лапок. Только усики остались прежние. Усики у бабочки словно сплетены из двух проволок, черной и белой, и оканчиваются желтой луковицей.
А еще у нее остались прежние глаза. Удивительно красивые глаза. Большие, круглые, с зеркальной поверхностью. Внутри глаз шестиугольной звездой расположились шесть черных кружков и седьмой кружок в центре. Кажется, что кружки не внутри, а где-то вне глаз, а в глазах лишь отражены, как в зеркале. И поэтому кажется странным, почему же больше ничего не отражено в этих глазах: ни трава, ни цветы, ни деревья.
К поляне ведет много дорог. И вдруг на одной из них показалась бабочка. Она такая же белая, как та, что сидит на цветке на поляне. Только черные пятна у нее с нижней стороны крыльев. Она летит прямо на поляну. Она не виляет зигзагом, как это очень часто делают бабочки. Она не садится на цветы, не обращает внимания ни на одну из кирпично-красных бабочек. Она прямо летит к белой бабочке на цветке. Подлетела и согнала ее с цветка и погнала вверх. Вот они уже выше кустарников, выше берез, выше самой высокой сосны. Впереди остались только белые курчавые облака. На их фоне бабочек не видно. Никто здесь не видит бабочек: ни муравей, ни паук, ни другие бабочки, ни человек. Никто…
Вы думаете, это случайно, что наши бабочки встретились? Нет, не случайно. Самец бабочки за километр узнаёт самку по запаху. И летит к ней.
…Ель, сосна, береза. Нет, все это не то. А вот и поле. И на поле — капуста. Большая, тугая, треснувшая от сока. Человек бы сорвал такой кочан и отнес своим детям. А бабочке этот кочан для ее детей не нравится. Он для бабочкиных детей недостаточно сладкий, недостаточно сочный. С одного кочана на другой перелетает бабочка, пробует капусту передними лапками. Передние лапки у бабочки чувствуют вкус. И не просто чувствуют, а чувствуют наитончайшим образом. Вкус у бабочки развит в двести, триста раз сильнее, чем у человека. Долго будет летать бабочка над полем, долго будет выбирать капусту, самую сладкую, самую вкусную. А когда выберет, сядет на нижний зеленый лист и отложит желтые, крупные, ребристые яйца.
…Ветер прошелестел по листьям. Листья зеленые, и шелест получился мягким, чуть слышным. А вот на ветке два сухих листа. Как бумага сухих. Но они такие маленькие и вдобавок еще порванные. Так что шума здесь тоже не произведешь. Да это и не листья. Это высохшие крылья мертвой бабочки. Бабочка умерла прямо на ветке, вцепившись в нее лапками. Так она тут и сидит. Мертвая. Сильный ветер рванул ветку и сорвал бабочку. Снова бабочка в воздухе! Снова она летает! Только теперь рядом с ней в воздухе крылатые семена. У этих семян крылья Такие же неживые, как у мертвой бабочки.
Не было у бабочки дома. Домом для нее было каждое дупло, каждая удобная веточка, каждая шелковистая травинка, каждый душистый цветок. Да и зачем этой бабочке дом, если живет она только дней шестнадцать. И если за шестнадцать дней надо узнать мир.
КОСЕНОЖКА
Скучно в сосновом лесу. Пусто. Одни сосны да елки. Сосны голые, тянутся высоко-высоко. Ветки растут только на самом верху. Есть сосны и маленькие. Эти растут густо, и ветки у них сверху донизу. А елку летом я не люблю. Елка летом пыльная, унылая. Трава здесь низкая, цветов совсем нет. Даже птицы не поют. Одни дятлы стучат. Бабочки пролетают редко. Да и вообще насекомых мало. Насекомому нужен листок. Листок — это дом, листок — это пища. А что такое иголка! Сосновая иголка — она длинная и тонкая, ее не свернешь, не скрутишь, на ней удержаться даже трудно.
Рыжие большие муравьи строят из сухих сосновых иголок огромной высоты муравейники. Здесь иголок валяется много, а муравейников нет. Почему? Наверное, муравью тоже скучно без листка. А может, ему скучно без других насекомых?
Муравей любит таскать в муравейник насекомых. А где их тут взять!
Но что это? На небольшой сосне на иголках висит вниз головой паук. Восемь зеленоватых ног — четыре ноги с одной стороны и четыре с другой — он согнул полукругом и засунул себе в рот. Сам же повис на восьми черных ногах, они отходят пучком от конца брюшка. Но ведь у пауков только восемь ног. А у этого шестнадцать. Я дотрагиваюсь до ветки. И шестнадцатиногий паук тут же превращается в обыкновенную косеножку с восемью зеленоватыми ногами. Восемь черных ног исчезли бесследно. Я прижимаю одну из ног уползающей косеножки к ветке, чтобы посмотреть, куда она спрятала черные ноги. Косеножка отдает мне ногу, а сама падает в траву.
Я совсем забыла: косеножек нельзя ловить за ноги! Они умеют отдавать ноги. Оставшаяся у меня на ладони нога дергается. Похоже, будто она косит. Отсюда и название — косеножка. Правда, это прозвище. По-настоящему косеножка называется сенокосец — нога, словно коса, косит сено.
Мне никто не верит! Даже смеются. Все знают: у пауков восемь ног. А по-моему, нет ничего удивительного, что у косеножки не восемь ног, как у пауков, а шестнадцать. Ведь косеножка не паук, а только паукообразное. И потом, только косеножки умеют отдавать свои ноги. Они, наверное, потому и могут их отдавать, что у них есть запасные.