— Пожалуйста, выпишите мне эти книги на сегодня, а эти на субботу.
Девушка проверяет мои листки.
— Все в читальный зал? Вот эти четыре книги можно выписать на абонемент. Заказ будет готов через полчаса.
— Большое спасибо! А то мне с дачи приезжать. Большое спасибо!
Читальный зал для студентов. Открываю книгу. Выписываю цифры из опытов Гаевской. Беру другую книгу. Здесь дан обзор всех низших раков. Вот описание жаброногих рачков. Читаю:
Летом жаброногие рачки артемии становятся живородящими. Осенью они откладывают икру, которая и перезимовывает.
Летом жаброногие рачки артемии становятся живородящими… Летом…
Я больше не читаю. Я смотрю на девушку, которая сидит впереди меня. Полосы из желтых горошинок на ее платье похожи на икру артемии, плывущую по лиману…
Одесса… Длинный и пустой берег лимана… Я одна… В правой руке планктонная сетка, в левой — банка на веревке. Я стою по колено в воде и вожу по ней сеткой взад и вперед. Потом поднимаю сетку на воздух. Вода стекает, и внутри сетка становится желтой от икры… В воздухе висит запах лимана. И тихо, тихо…
Здесь тоже тихо. Все пишут, читают. И я читаю. Я тоже читаю:
Летом жаброногие рачки артемии становятся живородящими…
Я вхожу в буфет. На витрине выставлены сосиски, пирожки, творожная масса.
— Скажите, пожалуйста, у вас нет манной каши?
Буфетчица не отвечает. Она поворачивается и уходит.
Я слышу из задней комнаты ее голос:
— Маша, у тебя не осталось порции манной каши? Пришла та девочка, которая очень любит манную кашу.
Чайной ложкой из глубокой тарелки я ем манную кашу с черным хлебом. Это действительно очень вкусно. Оказывается, я просто девочка, которая очень любит манную кашу… И еще любит открывать то, что давно открыто…
Снова кафедра. Надо все сложить и возвращаться на дачу. И лечь спать. Я устала. Еще эти книги тащить толстенные. Может быть, отнести их обратно? Зачем они мне? Все равно так ничего не выйдет. Ничего. Я слишком самоуверенна. И ничего не знаю. Как я быстро вознеслась! Даже теорию придумала — опреснение. Художник… Он меня так внимательно слушал. Сочувствовал. Ой, как стыдно! Стыдно! Понимаешь, стыдно!
Открывается дверь. Сева…
— Ты с кем разговариваешь?
— Ни с кем. Сама с собой.
— Ну как твои дела?
— Никак. Я отдыхаю. Видишь, как загорела.
— Вижу. Зачем ты приехала?
— Книги доставала.
— А что ты в кармине красишь?
— Да так…
— Секрет?
— Могу показать, если хочешь.
Я беру артемию, кладу на часовое стекло и ставлю под лупу.
От красителя артемия стала розовой. И науплиусы в зародышевой, сумке стали розовые. Розовые усики, розовое брюшко, розовые веточки ножек и ярко-красные глазки.
— Можешь смотреть.
Сева склоняется над лупой. Вертит винт, двигает часовое стекло. У Севы удивительные руки. Пальцы длинные и тонкие. Он хорошо играет на рояле и делает тончайшие операции на микроскопических объектах. С такими руками можно увлекаться экспериментальной эмбриологией.
— Она что, может быть и живородящей?
— Да. Летом… Как ты думаешь, ее еще держать в кармине?
— Нет, тут уже все прекрасно видно.
Я переношу артемию в пробирку со спиртом. Пробирку помещаю в специальный ящик. Банку с живой артемией и науплиусами ставлю опять в сетку. Книги заворачиваю в газету.
— Счастливо съездить. — Я протягиваю Севе руку.
— Постой! Мне передали, я зачем-то тебе был нужен. По Делу.
Я поворачиваюсь. Прислоняюсь к двери. Надо или книги, или ящик положить в сетку. Все в руках нести неудобно.
— По делу? Нет. Просто мне хотелось тебя видеть. Что ты смотришь? Не веришь?
Я снова еду в автобусе, потом в электричке. Иду вдоль железной дороги, лесом, мимо пионерлагеря. Сейчас я буду дома.
К Любе я не пошла, позвонила, что не могу. Она не обиделась. С ней легко. Всегда легко. Если не хочешь, ей не обязательно объяснять, что с тобой. Она и так все понимает. А с их Алешей я знакомиться не хочу. Вообще не хочу ни с кем знакомиться…
Бабушка стоит у калитки.
— Ну, что там у тебя приключилось?
— Так, бабушка, ничего.
— Как — ничего? Ведь как угорелая умчалась!
Открываю дверь. Наконец я опять в своей комнате. Большой стол со скрещивающимися ножками, сбитый из нескольких деревянных досок, придвинут вплотную к открытому окну. На середине стола в ряд один за другим стоят восемь больших круглых кристаллизаторов. В кристаллизаторах налита морская вода разной солености. В воде плавают артемии. Над столом на двух деревянных подпорках подвешена длинная палка. Вдоль палки протянут резиновый тонкий шланг. От шланга к каждому кристаллизатору отходят с помощью специальных тройников стеклянные трубки с тонкими оттянутыми концами. На стене на гвозде висят две спущенные волейбольные камеры. Тройниками они соединены между собой и с резиновым шлангом, идущим над столом, и с резиновой грушей пульверизатора. Груша лежит на полу.