Да и вьюрок, кстати, который всюду приводится как пример птицы, делающей орудия производства, этот самый вьюрок чрезвычайно любопытно себя ведет в неестественных для него условиях. В клетке вьюрки, получив доступ к палочкам, засовывают их в любые отверстия, играя друг с другом. Как разобраться, чего тут больше: безусловного рефлекса, осмысленного действия — поиска личинок, или игры в палочки, дабы удовлетворить свою потребность оперированием палочек, заложенную в них от природы? (Подобно тому, как лиса удовлетворяла свою потребность в закапывании пищи, имитируя зарывание на голом полу клетки.)
Животное, действуя бессознательно, следуя заложенному в нем от природы инстинкту, может одновременно и осознавать свои действия. «Талант» заложен в каждом. В одном — это умение струей воды сбивать на лету насекомых, у другого — петь, у третьего — прыгать. Талантов у животных хоть отбавляй.
Светлячок умеет светиться, а обезьяна раскачиваться на хвосте. Разве это не таланты? Если животное при этом осознает то, что оно делает, то, попадая в затруднительное либо необычное для него положение, может ли оно менять, может ли корректировать свои поступки в пределах своего таланта (возможно приобретая при этом «новые таланты», совершенствуя свое «искусство»)? И если может, то какое место занимает собственное решение задачи в деятельности индивида, когда он попадает в затруднительное положение и надо что-то решать?
…Однажды, сидя рядом с корягой, которая преграждала путь небольшому ручейку — обмелевшей реке Трубинке, я стала бросать в воду кусочки белого хлеба.
Сначала появился один малек, ткнулся головой о хлеб, уплыл. Потом другой. Хлеб мальки не ели, его уносило сильным течением, да и куски были слишком большие.
Тогда я стала делать из хлеба шарики. И если шарик был не очень велик, то мальки ловили его, во рту приносили к берегу и тут устраивали бои.
И вдруг началось нечто совсем новое. Один из мальков — назовем его «лидером» (сейчас это модно), — схватив шарик в рот, начал быстро плавать — прямо-таки бегать туда-сюда, — и все мальки цепочкой за ним. А «лидер» — зигзагами от них, выпустит шарик, опять схватит и опять «бегает».
С этого «лидера» и началось. А потом их появилось несколько. Один у другого отнимет шарик и «бегает» — зигзагами или кругами, но все время в гуще мальков. Потом шарик исчезает. Иногда во рту у «лидера», иногда уплывает. Но вот что самое интересное — малек с шариком (обычно это самый большой из всех мальков) явно играет с другими. Зовет их за собой, убегает от них. И если убежал далеко и уже вокруг нет никого, то он возвращается. Заметьте: не съедает шарик, оставшись один, без соперников, не бросает его, а возвращается обратно в кучу плавающих и как бы ждущих продолжения игры мальков. И снова «мяч на поле»! Снова за ним «бегают», отнимают, подхватывают!
Однажды, когда мальки особенно разыгрались (в тот день образовалось несколько центров игры), я увидела, как из-под коряги выползли два пескаря. Большая, осторожно-любопытная самка (долго она терпела в своем укрытии и не выдержала) поползла по дну, за ней вылез самец. И тоже стал ползать среди кишащих мальков. Они ползали недолго и уползли обратно.
Но так я узнала, что живут пескари именно там, под корягой, и что дом их удивительно благоустроен. Вода омывает его, бурлит у берегов, с шумом пробиваясь за корягу, а здесь, под корягой, тихо, уютно, никто их не видит, у них же все на виду и дети их — мальки — тоже.
Каждый раз, когда я приходила к коряге, я видела, как мальки (теперь я знала, что это маленькие пескарики) ожидают меня, если я приходила в один и тот же час, и как они «ожидают еще пуще», если я пропускаю день или два, и как они выставляют «караул», который тут же сообщал остальным пескарикам о моем неожиданном появлении.
Что в этом удивительного, скажут мне, с высоты того количества исследований условно-рефлекторного поведения животных, какое мы имеем на сегодняшний день? Или тех знаний законов, которые управляют сообществами?
Однако дело тут совсем в другом. Дело в том, что наблюдение подчас, как говорится, простое и совершенно случайное может вдруг стать совсем не таким простым и уж вовсе не случайным, и тогда может открыться вам нечто невероятное: может (если повезет!) возникнуть такое понимание между наблюдателем и наблюдаемым, которое неожиданно станет ведущим «стимулом» происходящего!