Пять ПО-2 взлетели друг за другом, собрались группой и легли на курс. Пять крыло в крыло летящих машин — красивое зрелище. И если ты — летчик группы — точно держишь свое место в строю, если ты успеваешь вовремя сработать сектором газа, плавно действуешь педалями, так что машина не прыгает за ведущим, будто привязанная резинкой, а плывет по небу вместе с машиной флагмана, настроение резко повышается.
Ты чувствуешь свою силу. Это обязательно!
Тебя приподнимает волна радостной уверенности. Это тоже обязательно!
И все сомнения, все мелкие огорчения будней, все второстепенное, случайное, наносное — отлетает куда-то в сторону.
Поначалу все было именно так.
А потом… потом группа врезалась в полосу тумана. И хвост ведущего самолета исчез. И вообще все исчезло. Осталась только белая клубящаяся муть: впереди, сверху, снизу.
Чтобы не столкнуться с соседней машиной, Тонушкин осторожно потянул ручку на себя. Самолет вспух. Василий Иванович так же осторожно скользнул в сторону от группы и, чуть убавив обороты мотора, стал отставать…
От счастливой уверенности в свои силы осталось лишь тревожное воспоминание.
Небо стало неуютным. Небо грозило столкновением. Где-то совсем рядом висели еще четыре машины. Связи с ними не было. Ты хотел попасть в выходящую из обычного ряда ситуацию? Ты попал, а теперь решай: что дальше? Решай быстро и точно!
И тут в неожиданном разрыве тумана Василий Иванович увидел шоссейную дорогу. Ясно: надо снизиться, оседлать шоссейку и продолжать полет бреющим. Это было его решение.
В расчетное время пилот четвертого класса Тонушкин прибыл в назначенный пункт. Один! Остальные вернулись на аэродром вылета.
В этот день он был счастлив: задание выполнено! Пробился сквозь туман, избежал столкновения, не потерял ориентировки. Разве мало для первого раза? Машина цела, груз сдан! Ну что ж еще можно требовать от молодого летчика?
Теперь признают. Будут благодарить или нет — неважно. Важно другое: доверие завоевано. С этого дня он надежный летчик, на которого можно положиться.
Василий Иванович был счастлив целые сутки.
А на другой день в отряде состоялся разбор полетов.
Разбор полетов редко напоминает приятное времяпрепровождение, но то, что случилось на этом разборе, оказалось и вовсе неожиданным.
— Почему вы нарушили инструкцию по безопасности? — спросил командир отряда. — Почему не вернулись?
Василий Иванович даже растерялся: он же выполнил задание…
— Кто дал вам право рисковать машиной?
Тонушкин не знал, что ответить. Накануне, в полете он даже не думал о риске. Просто он делал свое дело и изо всех сил старался выполнить его как можно лучше.
— А если бы туман опустился до земли?
Подобной возможности Василий Иванович, честно говоря, не предусмотрел.
Ни на один из поставленных вопросов он не ответил. Хотел бы, но не мог.
И тогда командир объявил приказ:
«Пилот Тонушкин Василий Иванович отстраняется от полетов сроком на один месяц».
Ребята летали. Он сидел на земле. У него были книги, его кормили в столовой, он спал в собственной постели, его не изолировали от общества: хочешь в кино, пожалуйста, иди; хочешь на танцы, ради бога; хочешь проводить девчонку, ступай на здоровье. Словом, в распоряжении Василия Ивановича было все, что и вчера и позавчера, все кроме неба.
И тогда обрушилась на человека тоска.
Его не радовали книги, еда потеряла вкус, кинофильмы казались глупыми и раздражающе длинными, все девчонки подурнели… За этот бесконечный месяц он впервые по-настоящему почувствовал, как много значит для него небо, это голубое, бескрайнее и бесконечное ничто.
И еще одно очень важное открытие сделал для себя Василий Иванович: летчиком он стал правильно, в выборе не ошибся.
Через месяц ему вернули небо. А еще через некоторое время доверили первых пассажиров. Надо отдать справедливость командиру отряда: он был строг, но не злопамятен, и, что еще важнее, он умел отличать ошибки от проявления бездарности.
Однажды, когда я в очередной раз допытывал Василия Ивановича о его первых шагах в авиации, он сказал:
— Конечно, мне было бы приятнее вспоминать об успехах, это всякому человеку приятнее. Но раз поставлена задача помочь молодым, придется говорить и о неприятностях. Пожалуй, это даже важнее. Успехи — на виду, неудачи — в тени. А жизнь без теней не бывает… Вот слушайте.