Ну а я пока к Филипову в замполиты, по нынешнему в политруки подамся. Нехорошо мне ребят бросать. Будем оборону Родины крепить.
Давайте-ка, за Родину и выпьем!
Звякнули кружками. Выпили. Кто корочкой хлеба закусил, кто сырой луковицей.
Помолчали…
"Товарищ Большаков, как Вы намерены использовать подарок судьбы, свалившийся на Вашу голову?" – спросил Сёмочкин – внук.
– Да мне таких подарков в десять раз больше нужно. Вы хоть представляете какой объем земляных работ нужно выполнить?
Противотанковый ров нужно копать.
На позициях для дивизиона морской артиллерии конь не валялся.
Траншеи в три линии не вырыты.
Блиндажи, кроме этого, не построены.
Так что хватит работы Вашим пацанам.
Капитан Филиппов отхлебнул разведенного спирта, поставил кружку, похрустел луковицей и грохнул кулаком по столу: "Прораб! Ты моих ребят ни с кем не путаешь?".
Скажешь землю копать – они будут копать.
Но это почти сто человек с образованием в десять классов.
Из них пятнадцать человек техникумы закончили, трое после института.
Каждый четвёртый сможет управлять автомобилем или трактором.
Почти все они – опытные плотники, бетонщики, сварщики и отделочники.
Есть геодезисты, нормировщики и учетчики, специалисты по горюче-смазочным материалам.
Кладовщики мои, почти любому, снабженцу нос утрут.
Мои люди знают, что такое порядок и дисциплина.
Они привыкли к труду и, если надо, при нормальной кормёжке, смогут по двадцать часов вкалывать.
И ты предлагаешь им землю рыть?
Я ничего не имею против колхозного крестьянства, знакомого с животноводством и земледелием. Уважаю московское студенчество, никогда не державшее в руках ничего кроме томиков Шекспира и бутербродов с колбасой. Да и против заключенных ничего не скажу. На зону и винные и безвинные попадают. Надумает кто из блатных буреть, так мои деды быстро им рога поотшибают.
Ты помнишь, что Сталин говорил: "Кадры решают всё". Разбрасываться опытными кадрами это вредительство!
Да половину из моих пацанов бригадирами нужно ставить.
Это же целое Управление инженерных работ можно за сутки организовать.
Не ищи, Большаков, лёгких путей. Протрезвеешь и дуй к своему начальству. Проси дополнительный участок работ. Проси две – три тысячи народу из местных колхозов, из Бериевских лагерей и из столичных институтов.
Реши вопросы с поставкой продуктов и с полевыми кухнями.
Ну и, конечно, главное – техника, инструменты, материалы.
Мы здесь, как военно-строительная рота особого назначения.
Давайте-ка, мужики, мы с пьянкой временно завяжем и посидим, подумаем да мысли для большаковского начальства на бумаге изложим.
Сёмочкин, который старший, насколько я знаю, строительство укрепрайонов курирует Ваше ведомство во главе с Лаврентием Павловичем. Так вот, поддержи по своей линии инициативу Большакова, к которой мы его сейчас принуждаем. Единственное, что меня очень сильно тревожит, это неблагоприятная перспектива развития военных действий. Очень не хочется мне, чтобы наши труды оказались напрасными, а люди сгинули в немецких концлагерях. Игорь, я тебя очень прошу, реши вопрос с оружием. Хотя бы с сотню винтовок, гранаты, патроны. Дайте оружие стройбату. По полчасика будем выкраивать на боевое обучение. Ну и выбей сотню штанов и гимнастёрок для пацанов, чтобы они особо не светились своей формой.
"Товарищ заместитель по политической части, – официально обратился Филиппов к Сёмочкину-младшему и, улыбнувшись, добавил. – Дуй-ка ты к роте. Познакомься с личным составом. Твои знания грядущей военной обстановки – книжные. А у нас в роте несколько пацанов смоленских. Вдруг местные есть. Наверняка, они, что либо конкретное помнят из слышанного в детстве. Не то, что полководцы в своих мемуарах после войны напишут, а то, что на самом деле здесь в войну творилось. Нужно точно узнать, где именно нам трудиться нужно. А потом порешаем, какой именно участок работ должен истребовать твой дедушка для нашего будущего военно-строительного полка".
"МЕСТНЫЙ" ЖИТЕЛЬ
Новоявленный политрук Сёмочкин – внук вышел из блиндажа и зашагал к роющим землю воинам стройбата. Щурясь от ясного солнца, глядя на голубую, блестящую рябь Днепра, приминая сапогами густой ковёр земляничника, лейтенант шел туда, где среди куч влажноватого желтого песка мелькали лопаты и обнаженные до пояса, блестящие от пота тела военных строителей.
Заметив подходящего офицера, ребята прекратили работу и стали вытаскивать из карманов брошенных кителей пачки с последними сигаретами. Закурили.
"Товарищи солдаты, есть ли среди вас те, кто призывался в армию из этих мест?" – спросил лейтенант.
Витька Александров передал недокуренную сигарету своему другу Саньке Островскому и не по уставному ответил: "Я, товарищ лейтенант, вроде как местный".
– Хорошо. Товарищи солдаты, отдохните немного и продолжайте работать. От вас теперь, сами понимаете, судьба Родины зависит. Обед подвезут через пару часов. А ты, "вроде как местный", пошли со мной, поговорим о нашей дальнейшей жизни.
Лейтенант присел на прибрежный гранитный валун.
– Вас как звать?
– Рядовой Александров. Виктор. Начальник клуба.
– Садись, рядовой начальник. В ногах правды нет. Нам здесь не перед начальством, а против немцев выстоять нужно. Что по этому поводу думаешь?
– Витька опустился на траву, хотел было снять сапоги, размотать портянки с горящих от жару ног и, пользуясь возможностью, немного проветрить, просушить потную ткань на солнышке, но раздумал.
Не тот случай, не та обстановка и не тот разговор предстояло разговаривать…
– Товарищ лейтенант, Вы военное училище окончили, я на пару лет позже вас, сельскохозяйственный институт.
Вы офицер, я рядовой, но здесь, вокруг моя земля. Там, в полусотне километров за рекой сейчас живёт двенадцатилетняя девочка – моя будущая мать. Я мог бы отпроситься у командира, найти её и уговорить уехать подальше от войны.
Тогда она не узнает оккупации, не увидит смертей близких людей, не будет пухнуть от голода, не переболеет тифом. Но тогда она не накормит наших пленных, не будет выпекать хлеб для партизан и возможно никогда не встретит моего отца.
"А мой отец сейчас на девять лет младше меня. Смешно даже" – сказал Витька, грустно улыбнувшись.
Он сейчас в своей деревне, в тридцати километрах вверх по Днепру, наверное, копает на огороде земляное укрытие для своей матери, братьев и сестрёнок. Он тоже сможет пережить всё, отмерянное судьбой. Будет спасать раненых солдат и сам будет ранен. В середине войны, чудом, собьет из винтовки немецкий самолёт. После этого, самолёт уже никогда не поднимется в небо, и никогда не будет бомбить наших солдат.
Спасая от войны отца, я могу погубить спасенных им раненых и убить солдат, не погибших под бомбами сбитого отцом самолёта.
Вот там за горой, в семи километрах от шоссе, после войны организуют совхоз "Вадинский".
Там я работал после института агрономом, точнее буду работать через тридцать восемь лет, после войны, сразу после окончания института. Туда я должен был вернуться после службы в армии.
Теперь, наверное, не вернусь…
А знаете, в восьмидесятые годы, директор совхоза, по уровню ответственности, количеству решаемых проблем и численности подчиненных будет приравниваться к воинскому званию полковник, так что я как главный агроном, по "званию", вроде как не ниже "гражданского капитана", да и в армии должность начальника клуба это лейтенантская должность. Только я не чинами чинюсь, а прошу, чтобы Вы меня выслушали как равного…
За нами, в сорока километрах, есть деревня Старое село. Там я вырос. Я знаю, что творилось, а теперь будет твориться в этих местах.