Виктор Александров – начальник службы управления, по долгу службы, узнал о гибели своего друга Виктора Иванилова одним из первых. Первой мыслью было то, что теперь так и не получится угостить его своей фирменной махоркой, ароматизированной листиками мяты и цветами желтого донника. А потом словно огнём обожгло душу понимание того, что никогда уже не вдохнуть другу аромат трав, не увидеть цветущего донника и синего неба. Никогда больше не удастся присесть с ним на ствол поваленного дерева и не спеша говорить о службе, о Лене – жене Иванилова и его маленькой дочушке, живущих в Орле.
Орёл…
Совсем скоро начнется "Тайфун". Начнется не только здесь, на Западном фронте, но и южнее, на Брянском. Начнется так неожиданно и так мощно, что танки Гудериана войдут в незащищенный город Орёл практически без боёв и увидят на городских улицах не надолбы и противотанковые ежи, а беспечно позвякивающие звоночками трамваи, перевозящие горожан, не подозревающих о приходе врага.
Если сейчас написать Лене письмо, предупредить её о опасности, ничего не сообщая о гибели мужа, возможно она успеет получить письмо и уехать из города до его оккупации.
– Господи, что за ерунда в голову лезет. Нет сейчас в Орле ни жены, ни дочери Иванилова, они ещё не родились. А в будущее почта не ходит и почтальоны письма туда не носят. Что же полу
чается, Лена так и не узнает ничего ни о последних днях мужа, ни о месте его гибели? Никогда не привезёт дочушку на то место, где взрыв и огонь превратили её мужа в прах и пепел…
3.5. 17 сентября 1941 года,
88-й день войны
Немецкие войска захватили г. Пушкин. 1-я танковая дивизия противника вышла к конечной остановке ленинградского трамвая в 12 км от центра города. 17 сентября соединения 4-й танковой группы противника снимаются с фронта и отправляются в тыл.
В 23 часов 40 минут вечера Б. М. Шапошников по поручению Ставки сообщил что Верховное Главнокомандование разрешает оставить Киев. М. П. Кирпонос отдал всем армиям фронта, окруженным в районе Киева, приказ с боем выходить из окружения.
ГКО принял постановление "О всеобщем обязательном обучении военному делу граждан СССР", которое вводилось с 1 октября 1941 для граждан мужского пола в возрасте от 16 до 50 лет.
Потери немецкой армии с 22 июня по 16 сентября 1941 года составили 447 552 человек. Среднесуточные – 5144
С возможностью собственной смерти Александров смирился давно, ещё пару недель назад, поняв куда попала их рота. Слишком мизерным был шанс выжить в Вяземском котле. Перспектива мучительного плена ещё страшнее смерти с оружием в руках. Скоро, совсем скоро наступит время страшных испытаний и каждый человек, оказавшийся в эпицентре "Тайфуна" поймёт какой он солдат, на что способен и чего стоит. До дня истины оставались считанные дни. Александров и его товарищи были не просто солдатами. Они были военными строителями. Они были ответственны за крепость линии обороны на пятидесяти километрах фронта, на самом коротком и самом прямом пути фашистов к Москве. А ещё они были ответственны за три тысячи человеческих судеб, за три тысячи человек, которые трудились рядом с ними.
Точно, очень точно соответствовала мыслям Виктора Александрова и всех стройбатовцев из роты Филиппова древнеримская фраза: "Делай, что должен и будь, что будет!".
Они и делали. С севера на юг по восточному берегу Днепра, в зоне их ответственности перед будущими опорными пунктами обороны змеился противотанковый ров. За рвом были вырыты две ломанные линии траншей с замаскированными ходами сообщения к блиндажам, строящимся скрытно от немецкой авиации, исключительно в ночное время или в нелётную погоду. Макушки высот, перекрёстки полевых дорог, гребни оврагов превращались в опорные земляные или бетонные укрепления. Возле днепровских мостов дивизион морской артиллерии крепил на бетонные основания свои дальнобойные орудия. Слева и справа от шоссе Минск-Москва создавали глубокие многокилометровые оборонительные рубежи Вяземской линии обороны бойцы московского народного ополчения из дивизий Резервного фронта.
Виктор ночи просиживал в штабной палатке над сводками, графиками и отчетами о ходе выполнения работ, а днем с рассвета и до полуночи объезжал на вороном жеребчике Черкесе строительные роты согласовывая вопросы питания, снабжения, и организации работ.
Чем явственнее были результаты выполнения довоенного плана строительства оборонительных сооружений Укрепрайона, тем явственнее понимал Виктор, что вероятность развития трагических событий по самому страшному варианту только увеличивается от ударного труда строительных батальонов.
В реальной истории немцы нанесли удар севернее укреплённых и сейчас укрепляемых позиций, бросили против одной нашей стрелковой дивизии шесть фашистских, а из них две танковые, ударили в самое слабое место обороны, прорвав фронт, беспрепятственно замкнув кольцо окружения в глубоком тылу трёх фронтов. Между захваченной Вязьмой и Москвой, на пути фашистских армий, не осталось советских войск, способных защитить столицу. Только пять дней, затраченных немцами на ликвидацию окруженных войск, позволили подтянуть сибирские дивизии на Можайскую линию обороны и спасли Советское государство от катастрофы.
Смешно надеяться на то, что немецкая разведывательная авиация не заметила многокилометровые рвы, траншеи и тысячи людей, работающих на строительстве тыловой линии обороны. Нельзя утверждать, что за ходом работ не наблюдают матёрые разведывательно-диверсионные группы из немецкого полка "Бранденбург".
Убеждая командование отправить лесорубов на рубку засек, Виктор надеялся, что широкие засеки из вековых деревьев, перегородившие лесные и просёлочные дороги, не позволят немецкой технике приблизиться к реке Вязьма и, в случае повторения окружения, наши войска сумеют устоять на берегах Вязьмы, не допустят продвижении фашистских войск Бараново и на Никулино, остановят врага на западном краю лесов, начинающихся за селом Старое Меньшиково, превратив его в Вяземский выступ нашего фронта.
Надеялся, что у окруженных войск хватит сил удержать наступающие танковые колонны на участках Вяземского большака не дальше села Хмелита.
Тогда немцы не сумели бы замкнуть Вяземский котёл, а полмиллиона красноармейцев и командиров смогли бы, получая вооружение и подкрепление по Московско-Минскому шоссе и по железной дороге, отстоять город Вязьму, превратив его в твердыню, подобную Сталинграду…
Не Витькина вина, что точные топографические карты были документами повышенной секретности и не выдавались даже командирам фронтовых рот. Теперь, когда Виктор побывал в знакомых с детства местах, он с горечью понял, что многие "знакомые" места ему не знакомы. Там, где в школьные годы он бродил с ружьем по бескрайним лесным чащам, сейчас были хлебные поля, перемеживающиеся редким олешником по низинам, ручьям и оврагам. Белели на взгорках берёзовые рощицы на деревенских околицах. Настоящие леса, в районе возможного прорыва немецких танков от Пигулино на Бараново были островками среди полей, лугов и пастбищ.
Лишь между деревнями Чащевка, Ямново, Марюхи и Богродицкое шумел кронами деревьев пятнадцатикилометровый лесной массив, в который, как помнил Виктор из рассказов местных жителей, слышанных в детстве, по причине крайней безвыходности или по глупости командования были, в реальной истории, скучены сотни тысяч голодных военнослужащих, вынужденных оставить врагу сотни тонн боеприпасов и горючего. Вынужденных, согласно приказу, уйти из деревень убравших урожай хлебов и картофеля, имевших тысячами голов коров, овец и синей на колхозных фермах и крестьянских подворьях, оставив всё это фашистам.