А профессор думал: «Логика… Она есть у этого инженер-подполковника. И все-таки — теоретически! Практически же — модернизация! Но нельзя, не родив еще, уже модернизировать, нужны новые, более прогрессивные решения. Не говорить же ему о системе «дальней руки»…»
Оба не заметили, как за окном резко потемнело, порыв откуда-то налетевшего ветра распахнул створки — они с грохотом ударились о косяки; где-то со звоном посыпалось стекло; взметнулись к потолку портьеры. Стремительно, закрывая все окрест, надвигалась зловещая оранжево-коричневая стена пыли. В ней метались, взлетая и падая, клочки газет, обрывки бумаги. Ударил гром, словно рядом из пушки картечью ахнули по железным крышам — раскатистый, металлический грохот сотряс дом; вспышка зелено-желтого света слепительно блеснула в глаза.
— Ну, вот вам гроза, — вскинул голову Бутаков. — Знаете, это к добру. Примета!
И шагнул к окну, ловил створки, стараясь их закрыть. Алексей заторопился на помощь.
Они успели закрыть окно. Пыльная туча налетела, обволокла темнотой. И только пронеслась — сразу, без паузы, хлынул дождь. Потоки воды струились по стеклам, и отблески молний, слабо прорываясь сквозь стену дождя, наполняли комнату зеленоватым дрожащим светом.
— Гроза… — повторил Борис Силыч. — Как вы к такому явлению природы относитесь?
— Я? — смутился от неожиданности Фурашов. — В детстве боялся грозы.
— У меня молния на глазах убила отца, грузчика… Кули грузил. Прямо на палубе.
Зазвонил телефон — специальный, с негромким звонком. Фурашову показалось — телефон за дверью. Бутаков, нагнувшись, взял трубку из открытой ниши тумбочки, приставленной к столу, сказал:
— Да.
Алексей заметил, как дрогнуло недовольно лицо профессора:
— С актами? Да, важно… Порвал?! Сергей Александрович?.. Так, так!.. Не может быть. Разберусь, Эдуард Николаевич.
«Постой! — прорезала Фурашова догадка. — Акты? Видно, речь о тех, с какими приходил подполковник Сластин. Порвал?.. Ну и Гигант!»
Положив трубку, Бутаков потер узкой ладонью лоб, словно в трудном раздумье, поднял глаза — в них привычная сдержанность, даже холодок высокомерия.
— Ваше предложение… Давайте договоримся: я подумаю.
Кивнул: разговор окончен, все.
Вернувшись к себе, генерал Сергеев остановился у стола, точно раздумывал — садиться или нет. Завтра в ЦК доклад. Приглашаются Янов и он, Сергеев, Бутаков и «промышленники». Вопрос сформулирован четко и ясно: ход испытаний «Катуни», рассмотрение предложений о поставке ее в войска. Он, Сергеев, голосует обеими руками — так и сказал только что маршалу, потому что верит в систему, и поставлять ее в войска параллельно с испытаниями, — значит, выиграть время. Янов согласился с его доводами, но вздыхает, взвешивает все «за» и «против». Мудрее? Жизненного опыта больше? Пожалуй. На его памяти прецедент с той зенитной системой. Тогда пришла и к ним, в Средне-Азиатский округ, партия пушек, а после пришлось назад отправлять. Кстати, звонил из Генштаба генерал Кравцов — знает, оказывается, давно Василина, интересовался, расспрашивал… Да, Василин. Неймется! Полковника Танкова послал в Кара-Суй. Надеется в пику «Катуни» сюрприз с «Сатурном» подготовить?..
Зазвонил телефон. Сергеев дотянулся к трубке. Услышал:
— Здравствуй! На месте? Думала, не застану.
— А-а, Ирина!..
«Бесцеремонна. Что ж, по праву: бывшая жена».
— Как живешь? Что нового? Я к тебе по делу, долго задерживать не буду! — тараторила она. — Знаешь, Лариска обносилась, просит пальто. Говорит, не дочь генерала, что ли? И за квартиру задолжала, шесть месяцев…
Ну вот, действительно деловой разговор. Эх, Ирина, Ирина!.. Шевельнулось давнее. Может, сам проявляю слабость? Отказать резко, и все? Сразу… Но ведь история тянется годы! Виновата ли она? Можешь ли ты всецело обвинить лишь ее — легковесно жила, искала случайных встреч, не стыдясь и не скрываясь от людей? Конечно, бездумность — в крови у нее. А условия? Не случись войны, не будь обстоятельств, может, и прожила бы рядом, пусть тебе и не было бы так покойно и раскованно, как теперь с Лидой, для кого только и существует твоя жизнь, твои дела?..
Увидел он Лидию первый раз на фронте — приезжала с бригадой артистов; после концерта принимали их в землянке комдива. Случилось, что сидели рядом. Вечер, всего один вечер. Бригада уехала дальше. Второй раз, тоже случайно, встретились в Москве, в вагоне метро, лицом к лицу. Тогда он уже два года не жил с Ириной — ушел с одним чемоданчиком в руке, оставив все — квартиру, вещи.